Царь мышей

— Лаврентий Иваныч, и это что, все? Ага, понимаю, вы решили преподнести гостям стриптиз.

— Сюрприз, Ваше Величество, — вежливо поправил Лаврентий Иваныч и сделал знак в сторону одной из дверей.

Двое молодых стрельцов внесли в палату огромные подносы со щедро наложенными драгоценностями, в которых Дубов и его товарищи тут же узнали то, что они накануне обнаружили в тайнике «за аистом» и там же оставили.

При виде сокровищ рука Серапионыча непроизвольно потянулась во внутренний карман за скляночкой, и лишь отсутствие поблизости того, во что можно было бы влить ее содержимое, заставило доктора отказаться от сего благого намерения. Трудно сказать, что в этот миг творилось в душе Чаликовой, но понимая, что Путята наблюдает за ними, Надежда старательно изобразила на лице полное равнодушие. И лишь Василий негромко произнес:

— Один — ноль.

Впрочем, едва ли кто-то из бывших в Палате понял, что он имел в виду. Да никто и не прислушивался — общее внимание было ослеплено блеском драгоценностей.

Единственным, на кого они не оказали должного впечатления, как ни странно, оказался князь Длиннорукий.

— Государь, позволь мне уехать домой, — попросил он, подойдя к Путяте.

— А что такое? — ласково глянул на него царь.

— Супруга моя захворала, — сокрушенно промолвил градоначальник. — Вот хочу опытного лекаря найти…

— А чего искать-то? — перебил царь. И возвысил голос: — Любезнейший Серапионыч, можно вас на пару слов?

— К вашим услугам. — На ходу пряча скляночку обратно во внутренний карман, доктор не спеша подошел к трону.

— Нужна ваша помощь, — сказал Путята. — Нет, не мне, и даже не князю, а почтеннейшей Евдокии э-э-э… Даниловне.

— Очень, очень вас прошу! — князь даже уцепился за пуговицу Серапионыча, будто опасаясь, что тот убежит. — Я вас и отвезу потом, куда скажете, и заплачу, сколько попросите — только помогите!

— Это мой долг, — с достоинством ответил доктор.

— Ну так поедемте прямо теперь же, — не успокаивался князь. — Конечно, если вы, Государь, меня отпустите.

— Да ради бога, ступайте, — великодушно махнул рукой царь. — Кстати, передайте супруге мой привет и пожелание скорейшего исцеления.

— Передам, Государь, непременно передам, — зачастил Длиннорукий. — Так едемте же, Серапионыч, едемте!

Исчезновения доктора и градоначальника никто не заметил, даже Дубов с Чаликовой. Пока все, кто был в палате, любовались и восхищались сокровищами, они подошли к боярину Павлу.

— Пал Палыч, а что такое приключилось с княгиней Минаидой Ильиничной? — напрямую спросила Надежда. — Господин Рыжий что-то говорил, но мы толком ничего так и не поняли. Ведь она погибла?

— Да, — печально кивнул боярин Павел. — И при весьма странных обстоятельствах.

— При каких же? — вступил в беседу Василий. — Если это, конечно, не государственная тайна.

— Да какая уж там тайна, — вздохнул Пал Палыч, — когда о ней весь город гудит… В общем, поскольку появились сведения, что жизнь Минаиды Ильиничны под угрозой, то Государь предоставил ей охранника, чьим заданием было сопровождать княгиню повсюду.

— Что ж, разумное решение, — одобрил Дубов.

— Однако все это очень скоро закончилось — охранник исчез бесследно, а в опочивальне княгини ее прислуга обнаружила… — Боярин Павел даже замялся, не решаясь договорить. — В общем, то немногое, что от нее осталось.

— Херклафф, — побледнев, чуть слышно проговорила Надежда.

— Что, простите? — не расслышал Пал Палыч.

— Скажите, как выглядел этот охранник? — едва справившись с волнением, спросила Чаликова. — Такой приличный господин средних лет, со стеклышком в глазу, и выговор, как у иностранца?

— Да нет, вид он имел самый обычный, — ответил боярин Павел. — Хотя погодите, княгинина горничная и вправду заметила, что он изъяснялся как-то не совсем по-нашему.

— Ну ясно, это единственное, что ему не удалось скрыть, — отметил Василий. И успокаивающе положил руку Наде на плечо: — Не корите себя, Наденька, вы не виноваты. Вы же хотели, как лучше.

Тут раздался громкий голос Путяты:

— Господа, все налюбовались драгоценностями? В таком случае прошу еще немного внимания.

Когда в царской палате затишело, Путята заговорил вновь — с волнением и оттого слегка путанно:

— Вы, наверное, уже слышали, а кто не слышал, я скажу. У меня для вас очень печальная весть. Вчера лютой смертью погибла вдова князя Борислава Епифановича, княгиня Минаида Ильинична. И это несмотря на то, что ее плотно охраняли. Значит, наши враги не успокоились и вновь плетут свои злодейские сети. Но я сейчас о другом. После Борислава Епифановича остались трое малолетних детей, и наш общий долг — позаботиться о сиротах. Если возникнет надобность, я сам даже готов их усыновить.

Терпеливо выслушав возгласы царедворцев о бесконечной доброте и благодетельности своего Государя, Путята продолжал: