Царь муравьев

Я слушал Благовещенского и жмурился от удовольствия – как кот, получивший в качестве лакомства порцию рыбки. В кои-то веки высокопоставленный подлиза соизволил заговорить со мной откровенно и назвать вещи своими именами. Профессор был отлично образован, глубоко разбирался в вопросе и использовал адекватную терминологию, похожую на ту, которую я придумал сам для себя. «Высшая каста», «Феромонное общение», «Язык феромонов», и, наконец, как логическое завершение всего и вся – «Муравейник». Женя и прочие подлизы приходили в немедленную ярость, стоило хотя бы намеком сравнить их с насекомыми. Михаил Константинович понимал, что язык феромонов не является человеческим, но нисколько не комплексовал по этому поводу – он лишь изучал явление и делал прагматические выводы.

– …Не думайте, что фрагранты не осознают истинных причин своей привязанности к Гансу, основанной на подсознательном уровне, – продолжал тем временем мой собеседник. – Пока вы сами не стали фрагрантом, вам не открывали многих секретов, и даже постоянно искажали информацию. Но теперь все изменилось, теперь вы – НАШ, и должны знать все, чтобы, извините, элементарно выжить. Иван Алексеевич лично попросил меня поговорить с вами.

– Попросил или приказал? – уточнил я.

– А есть какая-то разница?

– Для меня – есть!

– А для меня – нет. – Профессор долил в чайник кипятка и набулькал себе новую чашку напитка, ставшего уже почти бесцветным. – Я мог бы спросить вас, Дмитрий Андреевич, о ваших проблемах, но не буду спрашивать. Лучше изложу их сам.

– Вы настолько о них осведомлены? Имеете на меня подробное досье?

– Кое-что знаю, но дело не в этом. Когда-то я сам прошел через подобные душевные мучения, и ваше нынешнее состояние хорошо мне знакомо.

– Вы справились с этим?

– Справился.

– Здорово. Завидую вам, Михаил Константинович.

– Да, мне можно позавидовать, потому что справиться было нелегко. Для этого потребовалось выполнить большую работу – прежде всего, по самовоспитанию, по перелому всех устоявшихся жизненных стереотипов. Вы готовы к такой работе, коллега?

– Понятия не имею, – честно признался я. – Не хочется мне ничего менять. Не хочу подчиняться ни Гансу, ни его муравьиной иерархии. Хочу, чтобы меня с Женей оставили в покое, дали возможность спокойно жить и работать. Что будет, если я продолжу жить как обычный человек?

– Вы погибнете, – без тени сомнения произнес Благовещенский. – Не сейчас, но года через три-четыре – точно. А может, и раньше.

– Ганс прикажет меня убить?

– Убить? Вас? – Профессор приподнял правую бровь, словно оценивая, достоин ли я такого приказа Ганса. – Конечно, нет, вы же не преступник, вы достойный человек. Но через определенное время у вас начнется выброс феромонов, непроизвольно сопровождающий каждую эмоцию, и кончится это тем, что вас разорвет на улице толпа озверевших людей, совершенно себя не контролирующих.

– Но три-то года у меня есть!

– Есть. И вы должны потратить их не впустую.

– То есть я должен немедленно начинать трудиться на благо подлиз в целом и Ганса в частности?

– Да, безусловно.

– И тогда заработаю право на методику овладения языком феромонов? И ко мне приставят учителя, и, когда пробьет час «Ч», я буду готов стать суперчеловекомуравьем?

– Вы удивительно догадливы, Дмитрий Андреевич. С вами приятно иметь дело.

– Послушайте, вы обещали, что расскажете о моих проблемах. Не сказали до сих пор ни слова.

– Извольте, скажу. Главная проблема в том, что вы находитесь вне круга феромонного общения. Вы в некотором роде глухи и слепы, и ваш дискомфорт в общении с фрагрантами вполне объясним. Иван Сазонов на самом деле является чем-то вроде матки, царицы, возглавляющей наш муравейник. Но, поскольку он у нас мужского пола, пожалуй, я буду называть его Царем. Царем муравьев, если точнее. Он успешный, обаятельный мужчина, обладающий недюжинным интеллектом, бульдожьей деловой хваткой и жестким характером. В то же время он абсолютно гуманен, ставит главной своей задачей улучшение человеческого общества, не ворует и не берет взяток – даже не из-за того, что у нет для этого необходимости, а из-за моральных принципов. Словом, перед нами – идеальный политик, к счастью людей, обитающих в нашем городе.

– Ну и?.. – доспросил я. – Почему же мне так не нравится идеальный царь муравьев? Вы обещали объяснить.