Царь Иоанн Грозный

Княгиня не отвечала на ласки сына: она отвела глаза, покрасневшие от слёз, и, опустясь на скамью в изнеможении, наконец спросила:

   — Не возвратился ли Шибанов?

   — Не приходил ещё, — отвечал Юрий, — а утром я видел его из окна: он шёл с Непеей...

Послышался топот коня, заскрипели ворота, и князь Андрей Михайлович вошёл в светлицу.

   — Всё свершилось! — сказал он супруге. — День ужаса и позора! Кровь невинных заливает путь Иоанна!

Грудь Курбского тяжко вздымалась, и Юрий, прижавшись к руке отца, не смел произнести ни слова.

Княгиня обняла супруга и сказала:

   — Друг мой, князь Андрей Михайлович, не круши себя и меня!

Князь встал и удалился в свой уединённый покой. Там он преклонил голову на дубовый стол и оставался неподвижен, пока не услышал шаги вошедшего человека... это был почтенный гостунский диакон.

   — Ничто не спасло их! — сказал Курбский, пожав руку диакона. — Шибанов видел их смерть.

   — Добродетель бессмертна! — отвечал диакон.

   — Что стало с Иоанном? Боже Всемогущий, как изменились нрав и вид его!

   — Сердце человеческое, — сказал диакон, — изменяется на добро или на зло и переменяет наш образ. Касающийся смолы — очернится.

   — Счастлив Алексей, что успел закрыть глаза и не был свидетелем казни брата.

   — Горе клевете и верящим ей! — сказал диакон.

   — Придёт время, — воскликнул Курбский, — когда содрогнётся потомство, услышав о смерти Марии. Дивная жена, достойная вечной памяти! Некогда просветится невинность твоя при помощи просвещения человеческого!

   — Так, — сказал с вдохновением диакон, обращаясь к любимому предмету своих разговоров, — книгопечатание распространит познания: правда объяснится, благодаря художеству Гуттенберга. Чудное изобретение, князь Андрей Михайлович! Мысль человеческая, заключённая в кратком начертании, может переходить из страны в страну, от века в век!

Они ещё беседовали, но уже смерилось, никого не появлялось на улицах, частый осенний дождь с шумом лился на крытые высокие кровли и, отражаясь от белого железа церковных глав, стремился на землю ручьями.

   — Тяжело мне от ран! — сказал князь. — Ещё больше от скорби! Пора бы и Шибанову возвратиться...

Шибанов вскоре появился... С таинственным видом подошёл он к своему господину и сказал, что всё исполнено.

   — Благодарю тебя, верный слуга мой, — сказал Курбский, — не от меня жди награды.

   — Не для награды служу я, — отвечал Шибанов, — готов за отца господина и жизнь положить.

   — Поспешим, — сказал Курбский, — отец Иоанн с нами. Туда, к могиле Даниила Адашева; если не могли спасти жизнь их, сохраним хотя бы прах.

Князь поспешно накинул на себя охабень и вышел, сопровождаемый диаконом и Шибановым.

Тиха была ночь над Москвою, улицы ещё не были закинуты рогатками, но уже никого не показывалось. Затворились московские жители в домах, изредка мелькал огонь вечерних лампад; граждане спешили предаться успокоению; но не скоро сон слетел на вежды их; душа, поражённая ужасом, удаляла спокойствие.

В это время престарелый привратник отворял вход в ограду уединённой обители для трёх печальных посетителей. В углублении ограды виден был на лугу заколоченный досками бревенчатый сруб; вскоре из кельи вышел иеромонах в мантии, с кадилом и двумя черноризцами. Два фонаря освещали путь человека, который призывал их исполнить последний долг, подобно Товиту, тайно предававшему земле тела несчастных. Тихо свершился печальный обряд погребения в необычайный час, среди безмолвия ночи, но тем торжественнее казался он при блистании вечных звёзд.

ГЛАВА VI Золотая палата

Суеверие разносило молву об адашевцах; разговоры народа о несчастных жертвах и казнях долго не умолкали. Между тем русские послы доставили Иоанну портрет прекрасной сестры Сигизмунда Августа. Царь желал скорее обладать подлинником; с нетерпением ждал польского посланника, но прибыли нежданные гости: послы с дарами от Абдулла, царя бухарского, и Сеита, царя самаркандского. Имя покорителя Казани и Астрахани гремело в азиатских странах; властители их искали дружбы Грозного.

Приехал и польский посол. Думный дьяк и печатник Щелкалов спешил переговорить с ним и донёс царю, что посол прибыл не для брачных условий, а с гордыми требованиями. Пламенник войны должен был возгореться вместо светильников брачных.

Оскорблённый Иоанн хотел немедленно выслать посла, но, взглянув на портрет Екатерины, ещё не решился отказаться от надежды на брак и, желая напомнить ляхам о силе русского царства и показать блеск московского двора, повелел звать посла в Кремлёвский дворец. В тот же день должны были представляться послы самаркандский и бухарский.

С рассветом начали собираться царские сановники в приёмных палатах, заботясь о приготовлении пиршества и приёма послов. Вооружённые стрельцы протянулись строями по Кремлёвской площади; туда же спешили толпами боярские дети и служилые люди в нарядных одеждах. Даже московские купцы, желая похвалиться богатством и усердием к государю, заперли лавки и оделись в парчовые кафтаны, которые для торжественных дней береглись в кладовой и переходили по завещанию от отца к сыну.