Царь Грозный

– Ты – царь?! Не-ет, при венчанном царе престол в Москве пуст. Пуст! Правитель не в том, чтобы бармами себя обрядить, а в том, чтобы править. А в державе твоей стон и плач великий, в людях вражда, мздоимство, разбои, казна разграблена, враги вокруг земли нашей головы подняли, терзают ее, кто как может, а тебе и дела нет?! Ты веселишься, тех же, кто с челобитьем приходит, веря в твое заступничество, губишь мучительной смертью! Одни лишь игрища на уме! Какой же ты царь?!

Анастасия, опомнившись, первой метнулась, но не к попу, а к Ивану, заслонила мужа от священника:

– Что ты хулишь?! Изыди отсюда, злодей!

Иван опустил голову, чуть отодвинул жену в сторону:

– Отойди, Настя, прав он. Пусть говорит.

Сильвестр продолжил уже спокойней:

– Хорошо хоть глас мой слышишь, и на том спасибо, не совсем окостенел, значит.

– Что мне делать? – уже растерянно и просительно произнес царь.

– Что делать, говоришь? Много дел у тебя, Иван Васильевич, коли царем себя не только назвал, но быть им хочешь. Во все вникай, в дела государственные, челобитчиков слушай, а не сразу гони взашей. Коли люди до самого государя дошли, значит, не зря просят. Войско устрой как надо, чтобы враги вокруг земли нашей и голов поднять не смели. – Сильвестр еще долго перечислял то, что не обустроено в Московии. Лицо Ивана все больше мрачнело от его слов, молодой государь понимал, что священник прав, да только как сладить с таким грузом напастей?

– Одному мне не сладить со всем…

– Не сладишь! – согласился Сильвестр. – И никто другой в одиночку не сладит. Людей новых к себе привлеки. Да только не из тех, кто уже правил Москвой, они лишь к воровству да стяжательству горазды. Боярские роды меж собой за власть грызутся, им не до мудрого управления, они тебе не помощники.

– Кого же брать?

– Разумных, но не самых родовитых, чтоб за ними Шуйские или Глинские, Захарьины или другие не стояли. Такие тебе служить будут, а не набиванию закромов.

Иван уже пришел в себя, задумчиво хмыкнул:

– Так ведь таким еще больше надо будет, чтоб закрома набить, ежели у них пока ничего нет.

Сильвестр помотал головой:

– Зря о людях так мыслишь, государь. Не все за злато служить готовы, много и таких, кто земле своей да Господу нашему и бескорыстно послужит.

– Я таких не знаю. – Царь перешел на лавку, присел, рядом встала Анастасия, стояла молча, слушала внимательно.

– А я знаю. Да и ты знаешь, вспомни всех, окинь своим взором, немало найдешь.

– А… ты?.. Ты поможешь ли?

– Помогу! Всей своей жизнью помогу! И людей помогу подобрать, и на путь наставлю, коли снова понадобится. Только помни, государь, что твое слово в Москве главное, ты царем венчан, твоя власть в земле нашей после Господа! Не слушай дурных советчиков, которые лишь о своем благе пекутся государству в ущерб, какими бы они родственниками ни были! Помни, что твое слово главное и последнее. Правь так, чтобы не бунтовал супротив тебя народ русский.

Иван чуть растерянно снова закивал:

– Мне и митрополит Макарий о том говорил. Что я Богом на царство венчан, потому моя воля после Божьей на Руси стоит.

– Твоя, – с легкой усмешкой склонил голову Сильвестр. – Вот и следи, чтобы та воля с Божьей совпадала, а не супротив была. Правь, царь, да будет праведен путь твой!

Когда ушел Сильвестр, Иван обернулся к жене, взял ее руки в свои:

– Все ли слышала, Настенька? Все ли поняла?

Та кивнула:

– Слышала и поняла. Прав этот поп, хотя и не приветливы его слова.

Молодой царице так хотелось помочь своему мужу, да только не знала чем. Она поняла все, в чем обвинял Ивана беспокойный священник, но сердце обливалось кровью от одной мысли, как сможет справиться государь с таким ворохом проблем. Попробовала осторожно тронуть его плечо:

– Поговори с митрополитом Макарием, может, и он что посоветует?

Царь кивнул:

– Сам о том думаю. Не раз уж говорил с Макарием еще до своего венчания на царство. Он тоже твердит, что царская воля сразу после Божьей. Царь наместник Божий на земле.

Анастасия улыбнулась, такой разговор ей нравился больше. Ее Ваня, умный, красивый, Божий ставленник на земле Русской! Как не гордиться таким? Как не любить? Она любила. Нежно, крепко…

А Иван продолжал говорить то, что молодая жена уже слушала вполуха, а зря…

– А если облечен Божьей властью, так и отвечать перед Господом за все происходящее на ней должен. Моя воля самая первая, моя власть самая сильная – значит, и спрос с меня первый. Вот в чем меня Сильвестр укорял-то! Тот, кто Русь Божьей волей держит, не может глупостями развлекаться, не должен шутовством заниматься…

Царь встал, в волнении прошелся по горнице, остановился перед окном, долго глядел вдаль, ноздри его возбужденно расширились, глаза горели. Анастасия смотрела на Ивана влюбленными глазами, таким он нравился еще больше.

– Изменюсь! С сегодняшнего дня изменюсь! Поможешь ли?

Царица закивала, мало понимая, о чем он говорит. Но помочь готова всегда, чем только сможет, все готова отдать любимому человеку!