Царь Грозный

Вырученные деньги пущены на строительство больницы, каменных келий, постройку кожевенного завода, водяных мельниц, пристани на Муксаломском острове, свой кирпичный завод и многое другое… Более пятидесяти Соловецких озер соединили меж собой прорытыми каналами в единую систему, проложили дороги, завели сенокосные пожни, устроили рыбный садок в отгороженной морской губе…

Филипп оказался превосходным хозяином не только на самих островах, но и на принадлежащих монастырю землях. В монастырских вотчинах ввел выборное управление монастырскими крестьянами, горой стоял за «своих» крестьян, но и так же строго с них спрашивал. Грозя опалой за произвол и взятки, он наказывал за пьянство и тунеядство.

При Филиппе на Соловках было построено несколько новых храмов. Особенно выделялся Преображенский собор, значительно превосходивший по высоте тогдашний главный храм государства – Успенский собор Кремля. Одной стороной он повернут к вырытому монахами Святому озеру, а другой – к заливу Благополучия. Стены собора точно вырастают из скал…

Сначала Иван Васильевич попытался превратить Соловецкую обитель в место ссылки ставших неугодными ему людей. В 1554 году туда сослали старца Артемия, позже из Кирилло-Белозерского монастыря на Соловки перевели опального Сильвестра. Но тюрьмой Соловецкие острова стали только через много столетий. После того как Артемий при явном попустительстве игумена Филиппа смог не только бежать из монастыря, но и перебраться в Литву, чтобы оттуда выступать против своего царя, Иван Грозный перестал высылать на Соловки «изменников», во всяком случае, опального князя Курлятева отправили не к Филиппу, а на Ладогу.

Однако забыть разумного игумена, его умелое правление и поражавшее всех благочестие государь не мог. Иван Васильевич не раз ставил в пример Филиппа Колычева. Это пристрастие государя вышло игумену боком. Наверное, он был бы не против, чтобы царь предпочел ему кого другого… Но… история не терпит сослагательного наклонения.

Даже очень далеко от Москвы, среди льдов и туманов студеного Белого моря обитель не могла жить, ничего не ведая о жизни в столице. Вести доходили с опозданием и были одна другой диковинней! Сначала страсти рассказывал приехавший под охраной царский советчик Сильвестр. Говорил о своеволии царя, вздыхал о грядущем нестроении.

Монахи по главе с игуменом сочувственно покачали головами, но долго печалиться об этом не стали. Москва далеко, царь высоко… Пусть себе… Филиппу совсем не хотелось вмешиваться в мирские суетные дела власти.

Сильвестру отвели маленькую келейку, не потому, как такое распоряжение пришло, а потому, что других не было. Одним из первых вопросов, которые задал опальный поп, был: «А где Артемий?» Филипп пожал плечами:

– Убег…

Сильвестр, за время дороги понявший, что попал туда, откуда обратного пути нет никакого, недоверчиво уточнил:

– Сам убег?