Царь Грозный

Конечно, не просто так мерил версты Федор Колычев, он шел к Студеному морю, где, точно знал, есть Соловецкая обитель. Слышал, что и мала она, и худа, да только дальше ее тогда на Руси, почитай, и не было. Федора не пугали ни скудность будущего пристанища, ни его удаленность, напротив, радовали.

Но сразу добраться до обители не удалось, слишком велики русские просторы, от Москвы до Студеного моря шагом быстро не дойдешь. К тому же Федору не хотелось выдавать, кто он таков, а потому ни злата не взял, ни серебра, за подвоз платить нечем, топал ногами… Пришлось трудом подрабатывать. Вот когда пригодились молодому Колычеву его наблюдательность и отсутствие кичливости! Кроме того, надо было что-то есть. И тогда бежавший как можно дальше Федор Степанович напросился к крестьянину в Хижах на Онежском озере… пасти скот!

Суббота хороший хозяин, стадо у него немалое, самому не справиться. Потому, когда вдруг объявился новый человек и спросил, не приютит ли его за какую работу, даже долго не раздумывал. Только подивился, как человек попал в Хижи.

Оказалось, привез на лодке местный крестьянин Михей Гнутый, плававший на берег за кой-каким товаром. Перед самым отплытием обратно на остров к нему вдруг подошел этот странный человек, по виду вроде и русский, но уж слишком чистый и опрятный. Спросил, откуда лодочник, попросил отвезти подальше от людей.

– С чего бы? – усмехнулся Михей, внимательно оглядывая незнакомца. Нет, вроде на беглого не похож, на татя тоже. Но Гнутый тотчас осадил сам себя – откуда ему знать, как выглядит тать? Любой татем может оказаться.

– Не могу среди людей жить, – мотнул головой незнакомец.

Михей хотел было сказать, что тогда ему прямая дорога в монастырь, а то и совсем в скит, но передумал и почему-то предложил:

– Давай к нам!

– Это куда? – поосторожничал незнакомец. Эта осторожность не слишком понравилась Гнутому, но ответил:

– На остров! Людей у нас мало, но каждый на виду…

Цепкие глаза крестьянина в упор разглядывали человека. Тот кивнул:

– Поплыву, коли возьмешь с собой. А чужих глаз я не боюсь, если только меня самого не продадите…

– Кому? – снова сощурился Михей.

Незнакомец совсем помрачнел, но, видно, выхода у него не было, уже тише проговорил:

– От княжеской немилости…

– Эк ты!.. – ахнул владелец лодки. – Какому это князю тебе не угодить пришлось?

Говоря это, он уже освобождал место в лодке для просителя. Тот все понял без слов, забрался на свое место, протянул руку за веслом:

– Давай, грести помогу.

Михей осторожно отстранился:

– Я сам!

– Зря боишься, – усмехнулся незнакомец. – Я боярский сын Федор Колычев, был на службе у князя Старицкого… Сам ведаешь, как не любят нынче в Москве этого князя и всех его людей.

Гнутый сокрушенно помотал головой:

– Что-то слышал, да не до Москвы нам, со своими делами в Хижах управиться бы…

Помолчали, когда до берега уже было далеко, Федор снова предложил:

– Давай погребу. Устал же…

– Не, – упрямо мотнул головой крестьянин. – А куда ж ты теперь-то? Ты, чай, боярин, к простой жизни не привык.

Колычев довольно долго смотрел вдаль на плывущие и в небе, и в воде облака, на ставшую почти невидной полосу леса на берегу, потом вздохнул:

– Не привык, ты прав. Да только жизнь так поломалась, что придется привыкать. А работы я не боюсь… Если можно, поживу в вашей деревне, покуда все не уляжется, а потом подумаю.

Гнутый хмыкнул:

– Мы гостям всегда рады, но вот только гость ли ты? А ну как за тобой царская стража наедет, нас всех порубит?

– Никто меня не видел и, верно, пока не выслеживал, не то давно бы взяли. Опалы на меня пока нет, только на мою дальнюю родню. А ежели ты сам не расскажешь, кто я таков, то и знать не будут.

– Ага! – обрадовался Михей. – Я в деревне расскажу, что, мол, встретил нежданно богатого родственника, какого у меня никогда не было и быть не могло, и вот всем на радость привез!

– Да я и сам понимаю, что белыми нитками шито. Но где-то же жить надо? Ежели не пригреете меня хоть на время, то придется дальше топать.

Русский народ жалостлив, кому помощь нужна, тем всегда поможет. Только кивнул Михей:

– Ладно, поживешь у нас, а там видно будет.

Помолчав еще немного, вдруг объявил:

– Только трудиться придется вместе со всеми! У нас даром хлебушек не едят!

Колычев улыбнулся:

– Не объем, не бойся.

– Деньги есть, что ли? – сощурил глаза Михей.

Федор помотал головой:

– С собой нет. Работать стану вместе со всеми, как скажут. А потом отблагодарю.

Гнутый что-то пробормотал невнятное, но по его недовольному взгляду было ясно, что не одобряет отсутствие звонких монет у своего нечаянного гостя.

Они долго плыли молча, потом Михей, видно, все же устал и предложил Колычеву:

– Погреби ты, я править стану.

Тот не стал выговаривать, кивнул и пересел на середину лодки. В его руках силы было немало, размашистые гребки погнали суденышко гораздо быстрее, чем у хозяина. Глаза Михея снова превратились в щелочки, откуда подозрительно заблестели маленькие глазки.

– Говоришь, сын боярский? А гребешь вон как!

Федор от души расхохотался: