Царь грозной Руси

Да и вообще казак Мамай — один из популярных героев украинского народного творчества. Его изображали на дверях хат, печках, сундуках. Обычно рисовали не в боевой, а в мирной обстановке: с бандурой, штофом горилки, часто с конем Белогривом и песиком Ложкой, сопровождая «портрет» подписями. Например: «Козак — душа праведна, сорочки не мае, колы не пье, то вошу бье, а все не гуляе» [41]. Образ казака Мамая перекочевал с запорожцами и на Кубань. Вот и посудите, с какой стати у народа пользовались бы такой любовью родичи татарского хана? Очевидно, прозвище «Мамай», прилепленное по тому или иному поводу, было распространенным среди казаков, вот и стало обозначать фольклорного «обобщенного» казака — вояку и любителя гульнуть, простого, но и хитрого, себе на уме. У предка Глинских «Мамай» тоже было не именем, а прозвищем. А княжич Иван, таким образом, был по матери вовсе не татарского, а самого что ни на есть казачьего происхождения. Впрочем, Глинские успели породниться с сербскими воеводами. А бабушка младенца по отцу была из рода византийских императоров, и в жилах мальчика перемешалась с казачьей кровь нескольких династий.

Каким же был мир, в который пришел царственный младенец? О, вот мир-то был очень не похожим на нынешний. Он резко разделялся на свой — и чужой. Свой мир был не таким уж большим. На востоке он кончался за Нижним Новгородом, на юге — за Рязанью, на западе — за Смоленском. И он не был спокойным и безопасным. В любой момент на людей мог обрушиться набег хищных соседей. Мог внезапно прийти смертоносный мор. Мог выдаться неурожай, несущий с собой голод. Или полыхнуть пожар, слизывающий целый город. И все же, когда нынешний историк приходит к выводу, будто человек той эпохи «жил в постоянном страхе» [11], остается только руками развести и пожалеть подобного исследователя. Да уж, жили, дрожа от страха — и с перепугу создали великую державу?!

Просто ученые, увы, нередко склонны подходить к явлениям прошлого с точки зрения собственной психологии. Что ж, в таком случае можно согласиться: если современного кабинетного интеллигента переместить в условия XVI в., он и впрямь не ощутил бы ничего, кроме ужаса от грозящих опасностей. Но ведь люди были иными, и менталитет у них был совершенно иным. Они жили нормальной полнокровной жизнью — даже более полнокровной и насыщенной, чем мы с вами. Да и сами опасности были для них привычными. Точно так же, как для нас — опасность получить удар током или попасть в автокатастрофу. Но неужели мы из-за этого постоянно трясемся от страха?

Несмотря ни на что, он был удивительно цельным и уютным, русский мир. Был именно «своим». Человек в нем никогда не был одиноким. Вокруг него находились родичи, община, наконец, просто православные. Он не отделял себя от них и сам был близок им. Вся Русь была для русского человека большим домом. И не просто домом. Ее не зря называли Святой Русью. В этом особенном мире по земле ходили святые. Не придуманные, не сказочные, а самые настоящие — и их было довольно много. Они жили среди других людей, с ними можно было воочию встретиться, поговорить, получить благословение и наставления. И пусть многих из них официально канонизировали позже, но народная молва уже при жизни признавала их святость.

В особенном русском мире совершались чудеса. Правда, они и сейчас совершаются, но мы со своим рационалистическим мышлением не замечаем их и не придаем им значения. А в то время их видели, осознавали и вовсе не считали чем-либо «аномальным». Почему же не сотвориться чуду, если Господь сочтет это нужным? И людей защищали от бед и напастей не только оружие и стены крепостей, но и маковки храмов, монастырей, чудотворные иконы и святые мощи, защищали молитвы, возносимые по всей стране монахами, священниками и мирянами. А разве можно чувствовать себя беспомощным и одиноким, когда тебя постоянно видят Господь, Божья Мать, святые угодники? Они близко, они совсем рядом, к ним можно обращаться, с ними можно говорить, просить о помощи. Русский человек в XVI в. знал и понимал это. Ну а если не помогли, не услышали, значит, сами в чем-то виноваты.

Вера являлась главной защитой человека, однако и человек для этого должен был защищать Веру. Она была стержнем всей жизни. Но она же являлась смыслом жизни. Люди обращались к Богу не в промежутках между другими, основными делами, а наоборот, жили Православием. Любое занятие было в той или иной мере служением Господу. И молитва, и создание семьи, и военная служба, и труд ремесленника, купца, землепашца. Все это шло на пользу Святой Руси — а стало быть, и Православию. Общие высшие ценности как раз и сплачивали русских воедино, роднили друг с другом. И именно поэтому русский мир был таким устойчивым и гармоничным.