Царь Гектор

— Тише! — Моа даже привстал и в испуге посмотрел по сторонам. — Лучше не говорить о нём громко. Не говори ничего...

Дни шли за днями, и Ахилл чувствовал, что силы понемногу возвращаются к нему. Он стал подолгу упражняться в беге и прыжках, метании копья, стараясь как можно скорее вернуть своему телу прежнюю мощь и гибкость. Раны и болезнь изнурили его, но он был уверен, что быстро сумеет стать прежним. Только скудная пища оазиса мешала ему окрепнуть.

Туареги подолгу с любопытством смотрели на его занятия. Особенно их изумлял и восхищал «бой с тенью», которым герой владел в совершенстве и занимался азартно и подогну. Мужчины, женщины, дети, сгрудившись между пальмами вокруг поляны, где Ахилл обычно занимался, восхищённо смотрели, как могучий великан дерётся с невидимым, но, судя по его движениям, грозным противником. Возможно, они верили, что он и в самом деле сокрушает невидимых злобных духов?.. Кроме того, они просто вопили от восторга, когда он подкидывал и ловил огромные камни, которых не сдвинул бы с места взрослый мужчина, или метал гигантское копьё, внушавшее им некий суеверный ужас.

Авлона тоже любила смотреть на занятия Ахилла. Иногда он полушутя становился с нею в пару, и они, вооружившись палками, упражнялись в сражении на менах.

В хижинку, где они жили, редко кто заходил. Ахилл нравился туземцам, но всё же они его побаивались. Вождь обычно сам приглашал его к себе, а остальные, хоть чуть-чуть изъяснявшиеся по-египетски (таких было в племени человек пятнадцать), предпочитали говорить с героем во время его прогулок по небольшому плато или после столь восхищавших их всех упражнений. Вечера они коротали вдвоём, в который раз обсуждая путь в Мемфис и без конца повторяя друг другу, что их родные живы.

Огонь в очажке доедал сухие пальмовые листья и кусочки коры, опадал и угасал, и никто не добавлял в него дров — ночи здесь были тёплые, и очаг служил лишь дня приготовления нищи. Было очень тихо. Только неподалёку в зарослях верещала древесная лягушка.

Вдруг где-то, как показалось Ахиллу и Авлоне, совсем близко, раздался глухой хриплый рёв, перешедший в визг. Тут же он стал втрое, вчетверо, вдесятеро громче — ревело сразу несколько глоток, и в этом рёве слышался невыразимый ужас.

Ахилл вскочил, и его рука сама рванулась к лежащему вдоль стены копью.

— Что это такое?

— Это верблюды орут, — ответила Авлона, тоже вскакивая на ноги. — Они чего-то испугались.

— Где это? — крикнул герой. — Где?

Девочка кинулась плашмя на землю и быстро приложила к ней ухо.

— На краю плато, вон в той стороне, — она махнула рукой вправо. — Они мечутся взад и вперёд. И ещё... Кто-то скачет огромными скачками... Кто-то очень-очень большой и тяжёлый.

— Сатиры рогатые! — воскликнул Ахилл. — Да пусть у меня уши залезут на затылок, если это не здешнее пугало, этот их ящер, будь он проклят! Огня, Авлона! Быстро!

На всякий случай герой заготовил и держал в хижине несколько примитивных факелов, использовав прямые пальмовые ветви, концы которых обмотал верблюжьей шерстью и пропитал шерсть жиром, вытопленным из тушек сусликов, пойманных маленькой амазонкой. Едва он крикнул «Огня!», девочка схватила два таких факела и мигом сунула их в очаг. Головки факелов запылали, и Ахилл, схватив один из них в левую руку, а правой сжав свой «пелионский ясень», ринулся вон из хижины. Авлона последовала за ним, хотя ей было и не догнать героя.

Миновав заросли колючих кустарников, они уже почти добежали до края плато, когда им навстречу с рёвом вынеслись шесть или семь верблюдов. Хрипя от ужаса, могучие животные промчались мимо людей и скрылись в темноте.

Ахилл побежал ещё быстрее и вдруг резко остановился.

Он был уже почти у самого края плато. И в свете факела и взошедшей в это время ущербной луны увидал ещё одного верблюда. Сперва ему показалось, что огромный зверь провалился в какую-то яму или трещину — видна была лишь голова с вытаращенными глазами и раскрытой пастью и скрюченные передние ноги. Но затем герой увидел громадное тёмное пятно на земле.

Он подошёл ближе и увидел, что это был не целый верблюд, а лишь голова, шея и две передние ноги, соединённые с шеей лишь клочьями шкуры. Всё остальное было отделено, оторвано, или, вернее, откушено, и исчезло. Широкий кровавый след шёл к краю плато, к почти неприступным в этом месте скалам.

— Вот скотина! — прошептал ошеломлённый Ахилл, выше поднимая факел. — Ну и тварь!.. Где ты, Авлона?

— Я здесь! — девочка уже стояла возле него и смотрела на останки верблюда, стараясь не показать охватившей её дрожи. — Чтобы так откусить, нужна пасть локтей в пятнадцать...