Царь Гектор

Понимая, что совершает глупость за глупостью, Гектор подошёл и наклонился над колыбелькой. Столик, на котором та стояла, был сделан в виде качалки, и даже от слабых движений младенца она подрагивала и слегка колебалась из стороны в сторону. В колыбели, выпроставшись из тонких светлых пелёнок, весело барахтался пухлый карапуз. Он был крупным, и в первый момент Гектору показалось, что ребёнку около года. Но пропорции крепкого тельца, почти целиком открытого, форма головки, покрытой мягкими чёрными завитками, лёгкими, как пух, полуосознанные гримаски чудесного, похожего на персик личика, бессвязное гуканье, — всё говорило о том, что это совсем крошечный малыш — не старше трёх-четырёх месяцев. Просто он был очень большой.

— Здравствуй! — прошептал троянец и улыбнулся. — Ты кто?

— А! — сказал мальчик и улыбнулся в ответ, осветив этой улыбкой всю комнату.

Тут лёгкий ветер шире распахнул полупритворённый ставень, полоса лунного света упала на колыбель, и герой увидел, что глаза малыша, казавшиеся вначале чёрными, сияют золотыми ласковыми искрами.

— Боги! — ахнул Гектор.

И тотчас его память зеркально восстановила событие, которое произошло почти двадцать семь лет назад, точнее, только одно мгновение этого события... Вот он, пятилетний мальчик, наклоняется над детской колыбелькой, берёт её в руки, поднимает, с трудом, потому что она тяжела — малыш в ней такой же большой. Он смотрит в его раскрытые глаза, и те же золотые огоньки сияют в них. Только у одного человека на свете видел Гектор такие глаза — у своего брата Ахилла!

— Кто ты, маленький, кто ты такой?! — почти с испугом прошептал герой. — Что это значит?

— Гектор!

Он мгновенно обернулся и ахнул. В дверях, по другую сторону комнаты, стояла женщина в светлом египетском платье. Её волосы, чёрные и густые, были заплетены в косу, переплетённую блестящим шнуром и сбегавшую по груди ниже талии. На обнажённых руках блестели узкие серебряные браслеты.

— Здравствуй, Гектор! — воскликнула женщина и бросилась к нему, раскрыв объятия.

Он вскрикнул, от радости едва не теряя рассудок:

— Пентесилея! Сестра!

Они обнялись. Это были их первые объятия после того, как царица амазонок узнала, что её возлюбленный, знаменитый троянский царевич, её обманул... Потом она полюбила Ахилла, потом помогла ему снасти Гектора из-под развалин Зала титанов, потом они все вместе пережили столько невзгод, побед, потрясений, что всё прежнее как будто стёрлось, стало не таким важным. Пентесилея примирилась с Гектором, его вина и её ненависть ушли куда-то в прошлое... Но ни разу до сих пор между ними не возникало такого порыва, им не хотелось обняться, как брату и сестре, будто что-то ещё было не прощено, что-то не досказано. И вот теперь и она, и он не испытали ничего, кроме невероятной радости, то была радость двух родных друг другу людей, потерявших почти всё на свете и в момент встречи вдруг понявших, что если они живы и встретились, то встретят, вероятно, и других своих любимых. Во всяком случае, их борьба в одиночку закончилась, теперь они могли бороться сообща.

— Гектор, Гектор, как же я тебе рада!

Её могучие объятия причинили ему боль — вновь отозвалась рана в груди, аккуратно заклеенная пластырем. Но он даже не поморщился, в свою очередь, обнимая жену брата с такой силой, что у той хрустнули плечи.

— Ого! А ты не слитком ослабел, просидев двое суток в подземной темнице фараона!

— Куда там! Только-только опомнился... А ты... ты, выходит, знаешь, что со мною было? И ты не случайно здесь?

— Я всё знаю, и здесь я очень даже не случайно, — она засмеялась от радости и отстранилась, снизу вверх всматриваясь в его осунувшееся лицо.

Гектор тоже смотрел на неё и видел, что она странно, неуловимо изменилась. Какая-то незнакомая нежность сквозила и в лице, и во взгляде синих спокойных глаз, и в движениях. И он понял...

— Пентесилея! Это... Этот ребёнок?!..

— Твой племянник, — тихо сказала молодая женщина, оборачиваясь к колыбели, в которой весело ворковал младенец. — Сын Ахилла. И мой.

— Эвоэ! — вне себя рявкнул Гектор, позабыв о том, что своим криком может перебудить всех в доме. — О, какое счастье! Но... Когда же он родился?

Амазонка нахмурилась, отводя взгляд в сторону.

— Он родился в день, когда наш корабль потерпел крушение возле египетских берегов. В день, когда Ахилла едва не убили... Ты знаешь об этом? Вижу, что знаешь, Сети не мог тебе не рассказать. Рождение сына помешало мне прийти на выручку мужу. Но сын в этом, конечно, не виноват. Что ты так смотришь? Там, на корабле, ты не догадывался, что я беременна?

— Нет, — честно сказал герой. — Было совсем не заметно.