Царь Гектор

— Ну, хорошо, — проговорил он, наконец. — Всё это мерзко и возмутительно. И этому нужно было бы помешать, но только я-то здесь при чём? Если ты просишь защиты для себя, Яхмес, то, само собою, тебя я готов защитить — ты спас жизнь и мне, и Авлоне. Мшу взять тебя с собой в Мемфис. Но, судя по тому, как ты всё это рассказывал, ты что-то другое имеешь на уме. Может, думаешь, я пойду в эту самую крепость либо навстречу войску фараона, чтобы их предупредить?

— Предупредить их ты не успеешь, — покачал головой юноша. — Я же сказал — туда сутки пути на верблюдах, а завтра утром египтяне уже будут в крепости. Их перебьют, а командира захватят в плен, если только сумеют взять его живым. А ещё ливиец говорил Нехебу, что командует войском фараона неегиптянин.

— Вот как! — воскликнул Ахилл и почувствовал, как что-то задрожало в его груди.

— Ливиец сказал, — почти бесстрастно, глядя не на троянца, а на умирающий огонь очага, продолжал Яхмес, — он говорил, что командующий — иноземец, великий воин из далёких земель, знаменитый герой и полководец. Его имя Гектор. Услыхав это имя, Пенна сразу вспомнил, что слышал его от тебя, Ахилл. Вот и всё. И вот отчего я пришёл к тебе.

Глава 12

Огонь в очажке почти догорел, но снаружи уже светало, и сквозь щели в стенах хижины сочился серый полусвет. Люди смутно различали друг друга, но контуры предметов сливались и терялись, всё ещё поглощённые темнотой.

Ахилл молчал, обхватив руками колени, как делал в детстве, и неподвижным взглядом смотрел на низкий дверной проем хижины, всё яснее проступавший среди тусклой тьмы. Авлона, подойдя сбоку, заглянула ему в лицо и увидела, что ровные и густые брови сдвинулись, стиснув между собою острую вертикальную складку. Губы были плотно сжаты. Девочке даже показалось, что лицо героя, и без того осунувшееся, сразу осунулось ещё сильнее. Она не знала тому причины, потому что не могла понять, о чём рассказал Ахиллу Яхмес, однако услышала произнесённое Яхмесом имя Гектора и поняла, что, должно быть, брату Ахилла угрожает опасность.

— И что мы станем делать? — наконец не выдержал и прервал молчание Яхмес.

— Мы? — троянец посмотрел на него удивлённо. — Ты что же, хочешь и дальше нам помогать?

Юноша кивнул.

— Если ты примешь сражение, я буду с тобой.

— Приму сражение? — голос Ахилла был бы насмешлив, если бы его лицо при этом не было так мрачно. — Ты, кажется, сказал, что ливийцев в крепости тысяча сто человек... И ты считаешь, что я смогу их одолеть? Вернее, мы — ты, я и эта девочка?

— Я слышал о тебе много легенд, — спокойно ответил Яхмес. — Я слышал, что ты обращал в бегство целые армии, и притом армии троянцев, а не ливийцев, а ливийцы — не самые отважные бойцы. Я слышал, что один твой вид и твой голос вызывали у врагов трепет. Я слышал, что ты убивал их десятками и сам при этом оставался невредим в гуще боя. Но всё это мне рассказывали... Однако я и сам видел, как ты разорвал пасть крокодилу, который легко раскусил бы пополам целую лодку. Я видел, как ты расшвырял по берегу десятки наших воинов, будто слепых щенят. Я видел, как один взмах твоей руки, даже без оружия, нёс смерть! И я верю, что ты можешь пойти один против тысячи врагов! Верю и хочу быть с тобой рядом.

И, увидев, как от этих слов вспыхнуло только что бледное лицо героя, египтянин добавил:

— Может быть, тогда ты поверишь, что я — тоже настоящий воин. И, может быть, простишь меня...

— Да я тебя уже простил! — воскликнул Ахилл, больше не находя в себе сил сдерживать охватившее его смятение. — И я благодарен тебе за то, что ты сейчас говорил. Но... Понимаешь, дело ведь слишком серьёзно! Речь идёт о жизни моего брата, а вовсе не о том, чтобы в очередной раз проявить силу и показать доблесть. Я никогда прежде не думал, идя в бой, что могу быть убит. А сейчас я понимаю, что, если меня убьют, то погибнет и Гектор! Значит, нельзя, чтобы меня убили...

— Так давай убьём их! — с той же неколебимой твёрдостью проговорил Яхмес.

— Аполлон-стреловержец! — Ахилл рванулся, собираясь вскочить на ноги, но вовремя вспомнил, что тогда его голова проткнёт свод хижины, и остался сидеть, лишь беспомощно взмахнув руками. — Да разве я против этого?! Но только тысяча против одного — это слишком неравный бой.

— Но ты побеждал сотни врагов один!