Царь Федор. Трилогия

Однако действительно стоит поинтересоваться, почему они должны ехать в этом тесном le vozok, а не в просторной и удобной карете? Принцесса нахмурила лобик и старательно задала вопрос на русском языке. Несмотря на то что можно было бы и не напрягаться, а позвать кого-нибудь из ее русских фрейлин, которые сейчас так же поспешно наряжались и приводили в порядок прически в соседних комнатах. Они уже довольно сносно болтали по-французски. Но она сама приняла решение в России стараться больше говорить по-русски. Надо же изучить язык своего будущего народа… Тем более что дома, во Франции, она уже начала учить этот язык. Сначала с фра Диего, которого нашел ей отец Бартоломео, иезуитом, долго прожившим в Польше, где он и сумел научиться этому, как выяснилось, весьма сложному языку, а затем, когда прибыли эти фрейлины, уже с ними. Но во Франции она продвинулась не очень, как-то все время что-то отвлекало, а вот когда они сошли с корабля в русском порту, Генриетта Мария взяла за правило приглашать в свою карету по одной русской фрейлине и практиковаться с ней в языке, расспрашивая ее обо всем, что видела из окна кареты. Как, впрочем, и ее брат. Хотя она была не уверена, что он с фрейлинами занимался у себя в карете именно изучением языка…

— Да ведь это, государыня-царевна, — отозвалась старушка, закутанная в платье и платок до самых бровей… а она-то считала, что так обычно укутываются только мусульманки, — эвон ваши колымаги-то высокие какие. А улицы у нас на Москве круты, узки, ненароком завалитесь… да и теплее в возке-то. Пока в вашей колымаге-то надышишь…

Принцесса некоторое время стояла, морща лоб и переводя все, что ей сказали, а затем радостно улыбнулась и сообщила камеристке:

— Она говорит, что здесь крутые и узкие улицы и… я не все поняла, но вроде как в нашей карете почему-то плохо дышать… — Конечно, говорить об этом камеристке не было никакой необходимости, но принцессе необходимо было с кем-то поделиться своим успехом в деле дешифровки столь сложного языка.

В этот момент в дверь ее la palat постучали. Старушка тут же порскнула к двери и, приоткрыв ее, вгляделась в щель, потом поджала губы и, покачав головой, нехотя распахнула дверь. В комнату, шелестя роскошным платьем, стремительно вошла графиня д’Обри, которой королева поручила присматривать за дочкой и быть ей подругой и наставницей. Графиня была почти на десять лет старше принцессы и в совершенстве владела искусством шикарного луврского флирта. За время путешествия она, несмотря на присутствие мужа, успела соблазнить начальника сопровождавшего их конвоя лейтенанта королевских мушкетеров шевалье де Бресси, потом маркиза д’Аренкура, капитана корабля, на котором они плыли, и… того русского, что подвизался при дворах ее матери и ее брата, со смешным именем мсье Trifon. Он сопровождал их посольство из Парижа. После чего сообщила принцессе, что он является соучеником русского государя. Поэтому Генриетта Мария с братом начали попеременно приглашать его в свои кареты и однажды даже поссорились из-за того, в чьей он поедет прежде, но ничего особенно нового про своего жениха Генриетта Мария не узнала. Приблизительно то же он уже рассказывал ее матери в те времена, когда этот союз еще обсуждался…

— О, моя принцесса, вы выглядите просто изумительно! Клянусь, к вашим ногам свалятся не только все русские, которым достанет счастья вас увидеть, но и все медведи в их лесах!

— Ой, Мадлен! Вы выглядите очень довольной. Уже успели еще кого-нибудь соблазнить? — рассмеялась принцесса.

— О нет! — Графиня лукаво покачала головой. — Пока — нет! Но я уже наметила объект для атаки. Видели того дюжего русского, что стоял за спиной вашего жениха?.. Ну такой высокий, белокурый красавец. Представьте себе, это ближайший родственник царя и его самый знаменитый генерал. Князь… э-э-э, Skopin-Shyiski… Его зовут Михаил… как одного из архангелов. Это очень, очень интригующе… — И графиня шаловливо рассмеялась.

Принцесса погрозила ей пальчиком:

— Когда-нибудь Бог вас накажет, Мадлен. И будет прав. Нельзя быть такой… непостоянной.

Но в ее голосе невольно промелькнуло нечто вроде зависти. Нет, сама принцесса еще никогда, нигде и ни с кем… да и пока, если честно, не слишком-то и хотела… ну почти… Но ведь это было еще до того, как она была помолвлена, а тот юный виконт был таким, такой… Нет, все, прочь, прочь эти воспоминания! Она добрая католичка и приехала к своему жениху. Тем более что на самом деле ничего и не было. Только девичьи мечты…

— А зачем еще жить? — легкомысленно взмахнула рукой графиня. — Лишь любовь делает жизнь волнующей и привлекательной!

В этот момент камеристка закончила наконец подшивать подол. За время дороги принцесса слегка вытянулась, поэтому платье и пришлось подгонять по фигуре. А в комнату принялись одна за другой входить ее фрейлины. И русские, и француженки. Это означало, что все уже одеты, причесаны и можно отправляться на пир.