Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок

Его не замедлила нанести царевна Софья. «Наступил день погребения царя Феодора… — сообщает очевидец. — Гроб кладут на сани; сани поднимают на плечи бояре и несут таким образом в церковь, вслед за ним бояре несут на санях супругу царя, распростертую и рыдающую. За ними шел царь Петр с боярами, патриархом, властями и духовенством… Хотя не в обычае было, чтобы родственницы царя, в особенности девицы, сестры царские (лица которых не видит ни один живой мужчина), присутствовали на похоронах, тем не менее одна из шести сестер Феодора, Софья, настояла на том, чтобы идти непременно в церковь за телом своего брата; и как ни отговаривали ее от этого небывалого поступка, никакими мерами нельзя было убедить ее отказаться от своего намерения. И она пошла-таки в церковь с великими воплями и рыданиями, от чего не могли удержать ее несколько десятков монахинь, укрывших ее. На этот шум сбегались со всех сторон люди, как на какое-либо зрелище; и толпа все увеличивалась, тем более что обряд погребения у них продолжается долго. Царь Петр не достоял до конца его и ушел из церкви раньше, побуждаемый к этому своей матерью и дядьями Нарышкиными. За ним вышли почти все бояре. Этот поступок изумил и духовенство, и простой народ. У них при погребении есть песнопение для прощания с умершим; когда запоют его — "Приидите последнее целование", — патриарх, расставаясь с усопшим, дает ему целовать крест, благословляет его и прощает ему свои обиды, причиненные ему в течение жизни, и взаимно испрашивает у него прощения… Видя, что царь Петр и бояре ушли, не попрощавшись, царевна Софья оставалась слушать отпевание до конца с великим плачем. Остальные сестры ее в скорби лежали в это время больные в своих покоях. Узнавши, что царь Петр ушел из церкви до последнего прощания, они воспылали гневом и велели передать ему через монахинь, что, вероятно, он не брат его и не был им: разве не был последний ласковым царем для него, что он не пожелал проститься с ним и дождаться конца отпевания? На это мать Петра отвечала, что Петр еще малый ребенок, он долго оставался не евши, ослабел и принужден был уйти. Иван Нарышкин добавил со своей стороны: "Что толку было в его присутствии? Кто умер, пусть себе лежит, а царь не умер, но жив!" Немного погодя царь Петр, покушавши, отправился навестить больных сестер, но они в гневе не допустили его к себе, горько плакали и искали удобной минуты, чтобы отомстить его сторонникам… Между тем царевна Софья, возвращаясь с похорон и считая себе за бесчестие и оскорбление со стороны Петра и Артемона их поступок, громко кричала толпе: "Смотрите, люди, как внезапно брат наш Феодор лишен жизни отравой врагами-недоброжелателями! Умилосердитесь над нами сиротами, не имеющими ни батюшки, на матушки, ни братца-царя! Иван, наш старший брат, не избран на царство… Если мы провинились в чем-нибудь пред вами или боярами, отпустите нас живыми в чужую землю, к христианским царям". Слыша это, люди сильно волновались, не зная причины» [259].

Да как так? Скончался великий государь, а его младший брат, нареченный новый государем, столь скоро утек с его погребального обряда! В глазах людей старомосковского общества подобное поведение граничило с неприличием.

Эти эмоциональные записки иноземца можно было бы поставить под сомнение, если бы они не подтверждались бесстрастными словами официального документа. Когда тело Федора Алексеевича медленно плыло в Архангельский собор, его вдову несли за гробом в платье черного сукна, а за нею шествовали царевич Петр с матерью, Натальей Кирилловной. «…Великий государь [Петр Алексеевич] проводил государской гроб в собор Архангела Михаила и, простясь у государского гроба, пошел в свои государские хоромы благовещенской лестницей; а святейший патриарх его великого государя провожал в верх во архиерейской одежде. И проводя его великого государя, пришед святейший патриарх в собор Архангела Михаила, служил со властями божественную литургию; и после литургии было действо погребения государского тела по чину; а у литургии и у погребения была благоверная государыня царица и великая княгиня Марфа Матвеевна и бояра, и окольничие, и думные, и ближние и всяких чинов люди» [260]. Итак, патриарх вернулся ко гробу, а вот юный наследник — нет. Никакой ошибки.

Возможно, Нарышкины опасались надолго оставлять Петра Алексеевича в людном месте — не ровен час, он подвергнется нападению. Но уход вместе с ним и родни его, и бояр, принявших сторону Нарышкиных, сильно раздосадовал народ. Вид растерянной вдовы, рыдающей над телом и не понимающей причин подобного небрежения, тронет чье угодно сердце…

Софья моментально оказалась в роли ревнительницы добрых обычаев, от коих отступилась враждебная ей «партия». С высоты правильного своего поведения она получила возможность публично осуждать поступок Нарышкиных, вышедший за пределы общественной нормы.

Вот тогда-то и начали распространяться слухи об отравлении царя Федора. Бешеная деятельность Софьи, «отрабатывающей» оплошность соперников, находит подтверждение и в других источниках.