Царь Давид

Гоня перед собой бесчисленное стадо овец, коз и коров, Давид двинулся назад. Воины, оставшиеся у ручья Бесор, увидев это стадо, приветствовали своих товарищей радостными криками, но в ответ услышали только брань и насмешки. Здесь же разгорелся спор о том, положена ли этим двумстам, по сути дела, не участвовавшим в походе бойцам, их доля добычи, или же им следует вернуть лишь жен и детей? Однако Давид вовсе не собирался терять из-за раздела добычи треть своего отряда. Объявив, что оставшиеся у Бесора двести человек считаются как бы оставшимися при обозе тыловыми частями, Давид провозгласил новый закон, и по существу это был первый из введенных им законов: тыловые части получают равную долю добычи с участвовавшими в войне полевыми.

"Ведь какова доля ходившего на войну, такова должна быть и доля сидевшего при обозе: вместе пусть делят. И было с того дня и в дальнейшем вменил он это в закон и обязанность для Исраэля до сего дня" (I Сам. 30:24-25).

Однако по возвращении в Секелаг Давид пошел на еще более жесткий шаг: он не дал воинам разделить между собой всю захваченную добычу, а значительную часть ее послал старейшинам различных городов и деревень Иудеи. Это был, вне сомнения, мудрый и дальновидный политический ход: посылая эти дары, Давид как бы компенсировал потери наиболее знатных и уважаемых людей своего колена от недавнего набега амалекитян и заручался их поддержкой в грядущей борьбе за власть. Теперь, после того как они приняли эти дары, старейшины Иудеи невольно чувствовали себя должниками Давида.

И, разумеется, никто в дружине не вспоминал о том, что совсем недавно они хотели побить Давида камнями.

* * *

В то самое время, когда Давид праздновал свой триумф над амалекитянами, у подножия Гелвуи разворачивались драматические события.

Д. Малкин в своем "Короле Шауле", пытаясь на основе всех имеющихся источников реконструировать битву у Гильбоа-Гелвуи, считает, что бой между израильтянами и филистимлянами развивался следующим образом. Небольшой отряд князя Шутелаха обошел стан филистимлян с тыла и нанес удар по охранявшим его стражникам. Однако Анхус предусмотрел такую возможность, хорошо укрепил тыл, а потому внезапного удара не получилось – завязалась кровавая схватка, в которой евреи очень быстро стали проигрывать и гибли один за другим.

Но дело в том, что они и не рассчитывали победить. Отряд Шутелы был (как, впрочем, и полки Саула) отрядом смертников, призванным отвлечь на себя внимание филистимлян, выиграть время и дать остальным под командованием Авенира уйти за Иордан.

Пока Шутела с горсткой своих храбрецов сдерживал натиск противника, другой отряд пробрался к лошадиным стойлам и поджег их. Обезумевшие от огня лошади начали метаться по стану, топча воинов, и тем не оставалось ничего другого, как закалывать их мечами. Но это означало, что филистимляне уже не могли использовать многие свои боевые колесницы.

Наконец, лошадей удалось успокоить, пожар потушить, и тут Анхус разгадал, наконец, маневр противника – он понял, что еврейская армия уходит в сторону Иордана, причем решил, что возглавляет это бегство сам прославленный Саул. Анхус попытался было пуститься в погоню за уходящими израильтянами, но в этот момент у него на пути встал Саул со своими воинами.

Численное превосходство филистимлян было настолько велико, что ни о какой битве на равных не могло быть и речи, – задачей Саула было опять-таки лишь удержать вокруг себя филистимлян как можно дольше и нанести им максимальный урон. Поэтому он с сыновьями, как пишет Флавий, ринулся в самый центр схватки, прикрываемый сзади своим верным оруженосцем.

Наконец, случилось неминуемое – израильтяне дрогнули и стали отступать к поросшему лесом отрогу горы Гелвуи, где филистимляне уже не могли использовать конницу и колесницы. Во время этого отступления один за другим геройски пали в бою три сына Саула – Ионафан, Авинадав и Мелхисуа (Малкишуа). Увидев, что в схватке на мечах они несут неоправданно большие потери, филистимляне начали осыпать противника дротиками и стрелами, под градом которых один за другим падали те, кто сумел дойти до горы. По всей видимости, одной (а возможно, и не одной) из этих стрел был тяжело ранен и Саул, испугавшийся, что, потеряв силы, он может попасть в плен к филистимлянам и подвергнуться нечеловеческим пыткам:

"И война против Саула стала жестокой; и разили его воины, стреляющие излука; и он весьма устрашился стрельцов" (I Сам. 31:3).

Не желая попасть в руки филистимлян, Саул начинает умолять своего оруженосца заколоть его мечом, но тот оказывается не в силах пойти на такое святотатство – поднять руку на помазанника Божьего. Тогда Саул закрепил свой меч между двумя камнями и пал на него так, что острие меча вошло ему в живот. Увидев это, верный оруженосец царя сделал то же самое и мгновенно скончался.