Царь Давид

Но во время боя закружилась голова, и он упал. Когда он открыл глаза, филистимлянин огромного роста тащил его, ухватив под мышки. Давид стал пленником! Стоял невообразимый шум, но в следующее мгновение он увидел Абисхая, бросившегося на врага и нанесшего удар мечом. Освободившись от похитителя, он снова упал. Звено под командой Бенала поставило его на ноги. Затем его отвели назад, дали напиться воды и посадили. Давид не был ранен, лишь несколько поверхностных царапин.

Лишь одна рана не заживала: он понял, что стал стар для сражений.

– Больше не сражайся! – приказал ему Иоав. – Мы не хотим, чтобы погасла лампа Израиля!

Когда он вернулся в Иерусалим, его десять жен, которых он называл советом матрон, громко закричали, увидев, что его ведет Бенал. Войнам больше не бывать, никогда! Он будет править в своем дворце!

Возраст… В отношении женщин это была только половина причины. Когда он желал дочек пастухов Вифлеема, он поступал как браконьер. Давид желал их, так как они были запретны для него. Он пожелал Мерову и Мелхолу, поскольку они были царскими дочерьми, так же как его пожелал Ионафан, потому что он был сыном пастуха.

Впрочем, для него ни одна женщина не была более недоступной. Если бы он попросил Вирсавию прислать ему служанку, она бы сразу выполнила его желание и была бы рада доставить своему супругу удовольствие, которого у него не было отныне, но которое поддерживало в нем пламя жизни. Может быть, поэтому он и пожелал саму Вирсавию, поскольку она была ему запретна.

В конце концов, подумал он, царствование отняло у него удовольствие жить. Быть царем – это значит быть священником. Царь себе не принадлежит. Он принадлежит народу. Любой половой акт является отныне священным. Чтобы быть хозяином своих желаний, своих удовольствий, чтобы владеть животом женщин, нужно было отречься от престола. Он мог бы попросить прислать ему служанку без имени. Но она бы спала не просто с человеком, а с царем. И в тот момент, когда он раздвинет ноги этой девушки и введет в нее свой член, стиснет руками ее ягодицы, десять его жен и двадцать слуг смогут подумать: «Вот сейчас царь овладевает служанкой». А когда он вернется в свои покои, на нее будут бросать многозначительные взгляды и гадать, сколько продлится новое увлечение царя. Новая беременность в женских апартаментах станет событием.

Такие рассуждения могли бы охладить пыл мужчины, но не Давида: он любил женщин, их гладкие тела, даже ослабевшие с возрастом, их груди, которые не были уже такими упругими, а обвисали под тяжестью собственного веса, мышцы живота становились слабыми, на лицах появлялся второй подбородок… Матери, сестры, супруги, любовницы, наложницы – они утешали, они открывали дверь с безмятежностью ребенка. Но они не могли вернуть его свободу. Они не только заботились о прочности его трона, но и готовы были исполнить любое его желание. Давид был окружен матронами, преданными сводницами, честными, бескорыстными, любящими, но неспособными дать ему вкусить удовольствия запретного плода. С такой же бдительностью, с какой Эфраим контролировал температуру воды в царской ванне, они следили за тем, чтобы свеча царского удовольствия никогда не затухала, поскольку каждый знал, что удовольствие продляет жизнь, а их жизни зависят от его жизни. Но не на этом пламени он бы зажарил украденную птицу. Этой свободой он больше уже не воспользуется.

По правде сказать, Давид лишился ее еще в момент миропомазания старым Самуилом перед старейшинами. Тогда он был вынужден вести войну против Саула, так как тот хотел войны. До того времени Давид жил в довольстве в Гибе, играя на лире, одержимый идеей воевать с филистимлянами, как мальчишки идут охотиться на птиц, окруженный нежностью Ионафана, благоговением солдат, девушек, которые попадались в сети, как счастливые перепелки. Но Самуил назвал его царем, и он стал царем.

Однажды начался голод, поля высохли, в то время как насекомые быстро размножались и поглощали ячмень и чечевицу, салат и фрукты, предназначенные людям. Он спросил Нафана о причинах такой напасти, а Нафан, в свою очередь, богов.

– Грех в стране, – ответил он.

– Чей? – спросил Давид скептически.

– Саула, который убил гаваонитян. Господь дал обещание защищать их. Саул не выполнил обещание Господа.

Давид закрыл глаза.

– Но это было давно. Разве Господь вечно помнит старые ошибки? Разве семья Саула не заплатила за его – Ты спросил меня о причинах голода. Я тебе объяснил. И больше мне сказать нечего.