Царь Борис и Дмитрий Самозванец

В ноябре 1605 г. в королевском замке в Кракове польская знать торжественно праздновала помолвку царя с Мнишек. Особу царя представлял дьяк Афанасий Власьев. Несмотря на внешнее великолепие, церемония прошла негладко. Стоя подле католического алтаря в окружении худших еретиков, Власьев произнес приветственную речь жениха без всякого воодушевления. Когда кардинал задал ему вопрос, не давал ли царь обещаний другой женщине, дьяк, не моргнув глазом, заявил: «А мне как знать: о том мне ничего не наказано!» Ответ, вызвавший смешок в зале, не был следствием московского варварства. Власьев заслуженно считался знающим дипломатом. Своей выходкой дьяк выразил неодобрение затеи государя.

Юрий Мнишек слал будущему зятю письма с докучливыми просьбами насчет денег и погашения всевозможных долгов. В декабре 1605 года он узнал о связи царя с Ксенией Годуновой и немедленно обратился к нему с выговором. «Поелику, — писал он, — известная царевна, Борисова дочь, близко вас находится, благоволите, вняв совету благоразумных людей, от себя ее отдалить» ⁵. Самозванец не стал перечить тестю и пожертвовал красавицей Ксенией. Царевну постригли в монашки и спрятали от света в глухом монастыре на Бело-озере.

Посланцы Лжедмитрия отвезли в Самбор двести тысяч злотых, а затем еще шесть тысяч золотых дублонов. Наемники требовали больших денег, и Мнишек разрывался на части. В Самборе спешно шили новые платья и собирали приданое, достойное царской невесты. Одновременно люди Мнишеков закупали большими партиями оружие и повсюду вербовали ландскнехтов. Денег не хватало, и Мнишеки заняли четырнадцать тысяч злотых у царских посланцев и набрали на двенадцать тысяч злотых мехов и сукон у московских купцов.

Родня Мнишека поддерживала тесные связи с оппозицией, подготовлявшей вооруженное выступление против короля и рассчитывавшей на помощь русского царя. Семья Мнишеков вела себя более чем двусмысленно; и Сигизмунд сделал все, чтобы эта семья могла возможно быстрее покинуть пределы Речи Посполитой. Король объявил об отсрочке в уплате долгов Юрия Мнишека и не препятствовал сборам его семьи. Вместе с Мнишеком Польшу покинули многие шляхтичи и безработные ландскнехты, которые едва ли остались бы в стороне от назревавшего мятежа.

2 мая 1606 г. царская невеста со свитой прибыла в Москву. Жители не могли отделаться от впечатления, что в город вступила армия, а не свадебная процессия. Впереди следовала пехота с ружьями. За ней ехали всадники, с ног до головы закованные в железные панцири, с копьями и мечами. По улицам Москвы горделиво гарцевали те самые гусары, которые сопровождали самозванца в самом начале его московского похода. За каретой Марины следовали шляхтичи в нарядных платьях. Их сопровождали толпы вооруженных слуг. За войском следовал обоз. Гостям услужливо показали дворы, где им предстояло остановиться. Москвичи окончательно были сбиты с толку, когда прислуга принялась выгружать скарб: вместе с сундучками и узлами гайдуки выгружали из повозок ружья и охапками вносили их наверх.

Лжедмитрий чувствовал, что трон его шаток, и инстинктивно ждал спасения от тех, кто некогда помог ему расправить крылья и взлететь. Доносы поступали во дворец со всех сторон, и Отрепьеву не приходилось выбирать. Он пытался начать сначала ту рискованную игру, в которой ставкой была его власть и нечто большее — его голова.

Глава 23 Гибель Лжецаря

Православные святители не забыли, как предавали анафеме злого расстригу и еретика. Увидев самозванца вблизи, они не избавились от старых подозрений. Лжедмитрий не решился оставить подле себя никого из своих друзей-католиков. Зато его ближними советниками стали протестанты Братья Бучинские. Иезуитам царь предоставил обширное помещение для богослужения, а кроме того, он время от времени тайно приглашал их к себе на совещания в Кремль. Окруженный всеми атрибутами призрачного могущества, царь горько жаловался им на свое одиночество.