Царь Борис и Дмитрий Самозванец

Правителю удалось сравнительно легко справиться с церковной оппозицией. В памяти иерархов были живы громкие судебные процессы опричнины и свирепые расправы с митрополитом Филиппом, архиепископами Пименом и Леонидом, архимандритами Корнилием, Митрофаном и монахами. Священный собор не осмелился выступить в поддержку митрополита. 13 октября 1586 г. Дионисий был лишен сана, пострижен в монахи и заточен в Хутынский монастырь в Новгороде. Пост главы церкви занял Иов, ставленник Бориса Годунова. «Собеседник» и единомышленник Дионисия крутицкий архиепископ Варлаам Пушкин был заточен, в новгородский Антониев монастырь ¹⁶. Близкий ко двору Романовых автор «Нового летописца» утверждал, будто церковники пострадали из-за попыток прекратить гонения. Дионисий и Варлаам, повествует летописец, «видя изгнание бояром и видя многие убивство и кровопролитие неповинное и начата обличати и говорити царю Федору Ивановичу Борисову неправду Годунова, многие ево неправды» ¹⁷. Автора «Нового летописца» можно заподозрить в излишней тенденциозности. К моменту низложения митрополита не произошло еще многого «убивства», а гонения на бояр носили самый умеренный характер.

Внутренние распри осложнялись угрозой внешнего вторжения. Сразу после смерти Ивана VI Баторий порвал перемирие с Россией и стал открыто готовиться к походу в Россию. Одновременно Речь Посполитая выдвинула проект унии с Россией. В 1586 г. В Москву прибыл посол М. Гарабурда с предложением заключить «вечный мир» при условии, что в случае смерти бездетного Федора на московский трон взойдет король Баторий. Если же Баторий умрет ранее Федора, вопрос о троне будет решаться особо ¹⁸. Переговоры об унии России и Речи Посполитой велись уже при Иване Грозном, и проект унии, без сомнения, имел сторонников в Москве.

Уже в 1586 г. в Польше стало известно, что среди московских бояр образовалось две партии: одну возглавляет Мстиславский, который предан польскому королю, а противоположную — Никита Романов ¹⁹. В 1585 г. переводчик Посольского приказа в Москве информировал поляков, что Шуйские принадлежат к пропольской партии: «они очень преданы Вашему Величеству… и все надежды возлагают на соседство с Вашими владениями» ²⁰. Папский нунций и сам Баторий в письмах не раз замечали, что бояре и почти весь народ московский не желают терпеть Бориса Годунова и «ждут помощи от польского короля» ²¹. В отчете о поездке в Москву Гарабурда уверял, что против унии выступают лишь Годунов и Щелкалов, тогда как «почти вся земля расположена к королю его милости», и даже дворяне отступили от Годунова «и к другой стороне пристали, открыто заявляя, что сабли против польского короля не поднимут, а вместе с другими боярами хотят согласия и соединения» ²². А. А. Зимин рассматривает многочисленные сведения подобного рода как всецело недостоверные ²³. С этим трудно согласиться. Пропольская «партия» в Москве была реальностью. В разгар Смуты она добилась избрания на трон Владислава, но образовалась она задолго до избрания польского королевича.

В условиях надвигавшейся войны Годунов сориентировался на союз с австрийскими Габсбургами — противниками Батория, тоща как Шуйские надеялись устранить угрозу войны с помощью переговоров об унии. Проект передачи трона Баторию подготовлял почву для отстранения от власти потомков Калиты. От исхода столкновения между Шуйскими и Годуновыми зависело, сохранится ли в России династия, олицетворявшая самодержавные порядки, или страна избавится от наследников Грозного.

Пока в роли первосоветников при дворе подвизались бывшие опричники, Федор оставался в глазах подданных воплощением принципа самодержавной власти. Появление на троне бездетного царя впервые подало аристократии надежду на избавление от старой династии, скомпрометировавшей себя кровопролитием и произволом.

Царь Федор часто болел, и его смерти ждали не однажды. Правитель и Дума расходились в вопросе о путях разрешения династического кризиса. Дьяк Андрей Щелкалов в тайной беседе с толмачом, служившим в его приказе, допускал возможность унии с Речью Посполитой при непременном условии брака Батория с вдовой царя Федора, «Если у него (Батория) королева уйдет из этой жизни, так что он мог бы жениться на нашей великой княгине, — говорил дьяк, — то мы сделали бы это очень охотно» ²⁴. Предложенная дьяком комбинация устраняла возможность передачи трона Дмитрию и сохранения династии Калиты.