Царь Алексей Михайлович

Алексей Михайлович долго тянул с принятием силовых решений по поводу мятежного монастыря, хотя в окружении Царя настроения по поводу «бунта» были самые непримиримые. Но и царская мера терпения была не беспредельной. На Соловки были направлены две отдельные грамоты соловецким старцам, а также «слугам и служебникам» монастыря с увещеванием покориться. Через несколько дней, 27 декабря 1667 года, был издан царский указ, о начале блокады монастыря за «противство» и непослушание светским и церковным властям. В указе предписывалось: «соловецкого монастыря вотчинные села, и деревни, и соляные и всякие промыслы, и на Москве и в городах дворы со всякими заводами и с запасами, и соль отписать на нас, Великого Государя» [399].

Царь распорядился оккупировать все береговые вотчины монастыря, начав фактически островную изоляцию монастыря. Соловецкий монастырь имел множество скитов и огромное хозяйство, для обслуживания которого привлекались сотни мирян как из числа немногочисленных мирских обитателей Соловецкого архипелага, так и жителей с материка, часть которых и влилась в состав соловецких «возмущенных».

Когда весной 1668 года, по первой навигации, на Соловки прибыл стряпчий Игнатий Волохов с небольшим отрядом стрельцов — около ста человек, то монастырь «заперся», что и стало началом громкого «соловецкого сидения», продолжавшегося восемь лет! Монастырь имел мощную систему оборонительных сооружений и отлаженный механизм сохранения продовольственных припасов, так что мог выдержать долговременную осаду.

Главарями бунта оказались: живший на покое архимандрит Саввино-Сторожевского Звенигородского монастыря Никанор — человек книжный, характера твердого и неуступчивого, казначей Геронтий, келарь Азарий и служка архимандрита Никанора Фаддей (Петров). Тяжело было московскому правительству пустить в ход оружие против священных стен знаменитого монастыря и потому тактически повели осаду, рассчитанную на то, чтобы взять бунтовщиков измором.

Сменялись главнокомандующие, но цель ускользала из рук осаждавших. Первому из командующих Волохову в 1668 году, а затем Иевлеву в 1672 году даны были инструкции: «потеснить», но не делать «приступа» и «не стрелять по ограде». Всего мятежников насчитывалось до 500 человек. Главная их часть не принадлежала к монашествующим: это были бельцы [400], трудники (работники), послушники и различного рода пришлые. Некоторая их часть, как потом выяснилось, состояла из беглых заключенных — «из тюрем утекцы» и «от смертной казни беглецы». Хотя подробных данных и не существует, но можно предположить, что некоторые из «утекцов» принадлежали к воинству Разина, из числа бежавших от царской кары на Соловки. Было хорошо известно, что сам мятежный атаман Разин дважды — в 1652 и 1661 годах — побывал на Соловках на богомолье; ходили слухи, что «славный атаман» собирался туда прибыть снова…

Власти прекрасно были осведомлены о том, что среди соловецких «сидельцев» даже из числа тех, кто не признавал церковные нововведения, многие не хотели воевать с царскими войсками. За что их выгоняли за пределы обители, или заключали под арест и морили голодом. Как признавал потом на следствии бывший уставщик и келарь Соловецкой обители Геронтий (†1674), он «о стрельбе запрещал и в монастыре запираться не велел, и его воры за то держали и тюрьме и мучили», а он «приговор о том написал, что против государевых ратных людей не биться» [401].

Однако настроения мятежников определяли не умеренные, а радикалы, которые уже весной 1669 года пошли на полный разрыв с государством: на Соловках было запрещено молиться за Царя. Это было государственное преступление высшей категории.

В 1674 году на остров прибыл воевода И.А. Мещеринов с отрядом в 700 стрельцов и орудиями. Началась более плотная осада. После подхода в 1675 году новых подкреплений численность отряда Мещеринова возросла до тысячи человек. Перебежчик монах Феоктист указал осаждавшим отверстие в стене, заложенное камнями. Ночью 22 января 1676 года, в сильную метель, он провел отряд стрельцов к этому месту. Они разобрали камни и проникли внутрь монастыря, отворили ворота и впустили туда остальных стрельцов. Защитники монастыря, застигнутые врасплох, сражались мужественно, но не смогли оказать организованное сопротивление. Большинство из них погибло в неравном бою.

Разгром монастыря был полный. Разъяренные осаждающие творили в монастыре насилия, как после взятия чужеземной вражеской крепости, что и отразила старая народная песня [402].

А войска уж наступили,
Монастырь уж разорили.
Трутников всех полонили,
В лед живыми погрузили,
Все иконы пороняли,
Все сосуды перемяли,
Стары книги перервали
И в огонь все пометали…