Царь Алексей Михайлович

Иоанн Г розный, чрезвычайно щепетильный во всех делах, касавшихся душеспасения, заносил имена всех казненных по его приказу в специальные синодики, которые рассылались затем по монастырям для вечного поминовения «за упокой души». Списки эти (являющиеся, кстати, единственным достоверным документом, позволяющим судить о размахе пресловутых «репрессий» Иоанна Грозного) поражают своей подробностью и добросовестностью [232]. «Имени Святителя Филиппа в них нет по той простой причине, что никогда никакого приказа казнить митрополита Царь не давал. Эта широко распространенная версия при ближайшем рассмотрении оказывается заурядной выдумкой, как, впрочем, и многие другие «свидетельства» о «зверствах» Грозного Царя» [233].

Царь Алексей Михайлович почерпнул знание истории Филиппа из его Жития, первая редакция которого относится к самому концу XVI века [234]; оно было «написано неизвестным в Соловецком монастыре по поручению игумена и братии» [235]. После событий прошли десятки лет. Само по себе в том нет ничего удивительного: жития многих святых составлялись через десятки и даже сотни лет после кончины праведника. Но в основе их, как правило, лежали какие-то документы и свидетельства близких людей или последователей. В данном случае ничего подобного нет. Есть указания на то, что описание истории заточения, мучений и смерти Филиппа сделано со слов пристава Стефана Кобылина-Мокшеева, того самого, который больше года измывался над праведником в тверском Отроч монастыре.

Другим «источником» для составителей Жития стали утверждения предателя князя А.М. Курбского (1528–1583), весной 1564 года с наворованным золотом бежавшего к ненавистнику Руси королю Сигизмунду II Августу (1520–1572), и уже в сентябре 1564 года воевавшего против Москвы в составе польско-литовского воинства. Одновременно он занялся, как бы теперь сказали, «информационной пропагандой», сочинив в 1573 году черную историческую басню про Царя Иоанна Грозного — «Сказание о Великом князе Московском». Некоторые страницы Жития Филиппа написаны на основе сведений князя Курбского из его пасквильной «Истории». Думается, что в агиографии это исключительный случай, когда в качестве источника использовалась заведомо недобросовестная информация, а точнее говоря — политический памфлет.

Из текста Жития явствует с неумолимой определенностью, что оно составлялось не столько для засвидетельствования благочестивой жизни Филиппа, в том уж и сомнения-то не было (среди соловецкой братии он почитался святым с момента перезахоронения Филиппа на Соловках в 1591 году), а для того, чтобы дискредитировать Первого Царя. На престоле с конца XVI века находился «избранный монарх» — Борис Годунов (1598–1605), не чувствовавший себя уверенно. Ему-то как раз светлый образ природного, наследственного и чтимого в народе «Грозного Царя» был совсем не нужен, как он был не нужен и влиятельным боярским кланам [236]. Поэтому и могла среди каких-то клевретов и родиться мысль дискредитировать личность Первого Царя, пользовавшегося тогда широким народным почитанием. Это, естественно, только предположение, но в данном случае без этого обойтись невозможно…

Царь Иоанн через некоторое время покарал всех, кто был причастен к кампании по дискредитации Филиппа и суду над ним. До сего дня неведомо, каким образом Самодержец узнал, что свидетельства епископов, священников и монахов против Филиппа являлись лжесвидетельством, за которое, согласно Судебнику 1550 года, полагалась смертная казнь.

«Открыл глаза» Первому Царю кто-то или он сам постиг неправоту хулителей, о том документы ничего не говорят. Однако хорошо известно, что все, кто не «успел вовремя умереть» пали жертвой царского возмездия. Архиепископ Новгородский Пимен (†1571) лишился сана и был заточен, был казнен некогда царский любимец боярин Алексей Басманов (†570), срывавший священнические облачения с Филиппа. Соловецкий игумен Паисий был изгнан с Соловков и заточен на Валааме, епископ Рязанский Филофей был лишен сана, а монахи-лжесвидетели с Соловков все были разосланы в различные монастыри.

Царская кара настигла и караульного пристава, оскорблявшего Филиппа в стенах тверской обители, — Стефана Кобылина-Мокшеева. Его по царскому приказу постригли и отправили в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере, а затем перевели на Соловки, где он и закончил свои дни под именем инока Симеона. Вполне вероятно, что когда у соловецкой братии явилось желание составить список Жития Филиппа, который на Соловках всегда почитался, то Симеон и стал тем свидетелем, который и давал пояснения «очевидца». У разжалованного должностного лица, лишенного вполне благоустроенного мирского жизненного уклада и вынужденного, по воле Царя, проводить годы «на краю свету», были более чем веские основания питать ненависть к Иоанну Грозному.