Ц - 9 (СИ)

— Что именно предлагаете, Дмитрий Федорович? — блеснул очками президент.

— Выбить китайцев на Алтае — на левый берег верховий Иртыша! — шлепнул ладонью по столу Устинов. — И у истока Аргуни, с левого берега верховья Керулена, а в Маньчжурии — за реку Мулинхэ! И потребуем кончать пограничные конфликты с Вьетнамом, признав его границы. А за это мы, так и быть, вернем правый берег Мулинхэ, но земли к востоку от низовья Керулена и к югу от верховья Иртыша отойдут к Монголии. Ну, монголы могут за это уступить полоску Гоби на юге, хе-хе… В руках Улан-Батора эти водные ресурсы не навредят нам, а Пекин не сможет пакостить, сокращая приток воды в Западную Сибирь и Забайкалье. Вот тогда мы покажем всем, и на Западе, и на Востоке, что задевать СССР или его союзников опасно! Да, и последнее. Нужно будет убедить товарища Хуа, чтобы тот поставил Дэн Сяопина вести войну с Вьетнамом. А, когда он ее проиграет, кого винить в поражении? Вот как-то так…

— Годится, — скупо улыбнулся Андропов. — Ну-у… Четвертое направление… Давайте, обговорим его отдельно позднее. Надо позондировать индийцев, да и тибетских эмигрантов прощупать не мешало бы. Ну… На сегодня всё, товарищи!

Присутствующие зашумели, задвигали стульями. Борис Семенович тоже встал, а президент, сохраняя невозмутимое выражение лица, сказал, пародируя Мюллера:

— А вас, Иванов, я попрошу остаться.

Щелкнула дверь, отсекая голоса. Юрий Владимирович снял очки и устало отер лицо.

— Выкладывай, Боря, выкладывай…

— Юрий… э-э… Юра… — замялся генлейт, но выговорил-таки: — Я готов подать рапорт — и уйти в отставку.

— Можешь не стараться, — спокойно ответил Андропов, — все равно не подпишу. Это из-за Лены?

Иванов одеревенело глядел за окно, где горела звезда Троицкой башни.

— Да, — выдавил он.

— Борь, фон Ливен вредила нам раньше? — терпеливо заговорил Ю Вэ.

— Да нет… Она сама пришла к нам, согласилась на вербовку…

— Сейчас она — гражданка ГДР… Есть доказательства, что она продолжает сотрудничать с ЦРУ? Что она работала с группой Клегга?

— Нет, но…

— Но ты винишь ее в покушении на убийство. Так?

— Но это же факт!

— Факт чего? — вкрадчиво спросил Андропов. — Знаешь, Боря, твоя неубиваемая честность — большой плюс для меня. Но для тебя — огромный минус! Разве Миша Гарин пострадал? Нет! Подожди, дай я договорю. Знала Елена или не знала, в кого стреляет — вопрос вторичный. Первично иное — кто таков Михаил… Браилов. Это человек? Вроде бы, да. Это полная и совершенная копия реального Гарина? Опять-таки, верно. Вот только ни в одном из законов, какие только бытуют в мире, не упомянуто, что покушение на убийство дубля гражданина тождественно обычному покушению, прописанному в Уголовном кодексе. Понимаешь? Нет, по-человечески я всё понимаю, мне и жалко Браилова, и не вижу я особой разницы между двойником и… м-м… его основой, что ли. Но это потому, что мы с тобой русские! А вот англичанин на нашем месте обязательно растревожился бы, поскольку признание дубля равным человеку создает прецедент. Возможно, опасный. Поэтому, вот что, Боря. Ступай-ка ты к своей Ленке, и не майся дурью! Фройляйн уже не слабо наказала саму себя. — Он покривился. — Слыхал я однажды, как кричит раненый с гангреной! Только врагу такое пожелаешь… А вот скажи: считаешь ты Елену нашим врагом?

— Нет, — буркнул Иванов, чувствуя прилив стыдного облегчения.

— Ну, так шуруй отсюда! — погнал его президент с улыбкой. — Надоел ты мне. Забирай свою Ленку, и… Что хочешь с ней, то и делай! И оставь меня в покое. Президент трапезничать желает!

Глава 19

Среда, 6 февраля. Вечер

Москва, улица Строителей

Зима неожиданно вспомнила о своих атрибутах — к ночи защипал морозец, а с утра замело. Скудная пороша вилась по слежавшемуся насту, белая на иссиня-сером, закручивалась спиральками и змейками, вспухала, царапая шубы и пальто шуршащими снежинками, и бессильно опадала.

Но это снаружи, за окнами, тронутыми инеем, а дома вовсю тужились батареи, нагоняя тепло, и зависала тишина.

Пока не кончились каникулы, Рита умотала к родителям в Первомайск. Навестить, отдохнуть — и вернуться с полными сумками гостинцев.

А я, временно безработный, принимал дорогого гостя. Ну, как бы меня — всё чаще ловлю себя на мысли, что в словах «двойник» или «дубль» скрыт оскорбительный оттенок.

Улетая, Ритулька навела везде блеск, так что особо напрягаться мне не пришлось. Так, приготовил кой-чего, ибо не инфой единой жив человек, и указал товарищу Браилову на гостиную.

— Битте!

— Данке шён…

Я не то, чтобы понимал, скорее, чувствовал, каково «визитёру» в доме, где он жил-поживал, да добра наживал. Уже не тягостно, но грустно. А Мишка, будто ощутив мои думки, криво усмехнулся.

— Не сложно догадаться, по какому именно руслу течет твое высокоорганизованное сознание, — затейливо выразившись, он скинул куртку и переобулся, осторожно нацепив Риткины тапки. — Вот, мол, убывает бедный изгнанник. Ни дома, ни жены — как тут встретишь старость? Не майся! Аллес гут… Выпить есть?

— Горячительного? — уточнил я.

— Прохладительного!

— Квас будешь?

— О, самое то!