Ц 7 (СИ)

— Я тоже очень, очень счастлива, — серьезно и тихо вымолвила она. — Каждый день, каждую ночь. Просыпаюсь, а ты рядом! Мой! И сразу хочется визжать, как в детстве, и смеяться, и болтать ногами! Ой… — девушка замерла, бледнея и тараща глаза. — Я, кажется… — пролепетала она. — Ой, вот опять! Я взяла твою мысль, да?

— Не знаю, — мои губы дернулись в улыбке. — А что я подумал?

— Что любишь меня… — Рита зарумянилась. — «Прелестью» назвал, и… «любименькой»…

Я теснее прижал ее к себе, и прошептал на ухо:

— Поздравляю, ты стала ридером!

Меня и самого эмоции захлестывали. Пусть и рядом совсем, вплотную, телом к телу, но Рита уловила-таки таинственную эманацию мозга! Я смутно представлял себе, каково это — жить с девушкой, от которой у тебя не может быть тайн, но в том заключалась и пикантная приятность…

«Люблю тебя еще сильней!» — подумал я, напрягая волю.

Рита вздрогнула, и ослепительно улыбнулась.

— Я тоже люблю тебя! Сильно-пресильно!

Воскресенье, 13 ноября. День

Париж, Рю де ла Мар

Генерал-лейтенант Питовранов не любил мундиров, предпочитая удобную одежду штатского. Правда, костюмы он предпочитал шить в Лондоне, когда удавалось попасть на туманные берега Темзы.

Как «человека Берии», его обошли званиями и чинами, не слишком разбираясь в сложной системе госбезопасности. Андропов выдвинул Питовранова? Или Питовранов выдвинул Андропова? А все зависит от выбранной системы координат…

«Ю Вэ поддерживал Е Пэ», — усмехнулся Евгений Петрович, и поморщился. Бельвиль меньше всего напоминал Париж — тут арабов развелось, как в Касабланке, а об руку с мигрантами пришли грязь, беспорядок и азиатчина.

Хотя никто, кроме Хромого Али, не умеет так готовить кофе.

Питовранов устроился в плетеном кресле в углу, и толстенький сириец подкатился тут же.

— Кофе, мсье Эжен? — засиял он.

— И круассан.

— Сей секунд!

И трех минут не оттикало на часах, а чашка кофия уже исходила бесподобным ароматом. Прихлебывая, Е Пэ благодушно разглядывал прохожих за окном, провожая взглядом парижаночек помоложе, когда жгучего вида молодчик подсел к нему за столик.

— Ты как всегда бесцеремонен, Амаззал, — усмехнулся генлейт.

— Натура такая! — засмеялся молодчик. — Французы — наглецы, но они теряются, когда я сам им хамлю. А русские могут и в морду дать! Вот за это я вас и уважаю…

— А иудеи? — прищурился Питовранов.

Амаззал пожал плечами.

— Да там половина из России! Мне главное, что израильтяне, как и мы, терпеть не можем арабов. Но есть разница: Тель-Авив помогает нам, надеясь в будущем получать нефть, или фосфаты, или еще что, отобранное у нас арабами, а у Москвы и своего добра полно. Так что чистая политика!

Посмаковав, Е Пэ отставил чашку.

— Ты не совсем прав, Амаззал. Да, помогая берберам, мы не рассчитываем на ваши ресурсы. Нам желательно расширить сферы влияния, усилить позиции, закрепившись на военных базах или затеяв большие стройки, вроде ГЭС в Эфиопии. Просто мы играем в долгую, Амаззал. Вкладывая сейчас, получим выгоду лет через десять… надцать… Но давай ближе к делу.

— Давай! — заерзал бербер.

— Ни ты, ни я не решаем стратегических задач. Мы оба — посланники своих вождей. Так вот… Было бы желательно испортить настроение Муаммару Каддафи, а то он заигрался. Если затеять хорошую партизанскую войну, можно было бы отторгнуть от Ливии Триполитанию — и создать первое берберское государство.

— Ух, ты… — пробормотал Амаззал.

— Вот именно, — Питовранов наметил улыбку. — Сейчас нам будет проще — оружие можно перебросить самолетами из Дахлы, а «семьдесят шестые» сядут на любом такыре. Если выступление вашего народа реально перерастет в войну, наша помощь тоже пойдет в рост. Получите и танки, и самолеты, и ракетные установки…

— Нашим вождям это понравится, — медленно выговорил бербер, и навалился на стол: — Скажи, а зачем вам вот это все? Хотите победить империалистов?

Е Пэ прищурился, глядя на противоположную сторону улицы, на покатые крыши и окна мансард.

— Мы хотим построить новый мир, Амаззал, — сказал он, будто рассуждая вслух, — чистый и безопасный Мир Справедливости.

Бербер выпрямился и расправил плечи.

— Я передам твои слова, — торжественно вытолкнул он. — Мы тоже хотим жить в таком мире!

Белая и смуглая рука сплелись в крепком пожатии.

Глава 7

Глава 7.

Пятница, 18 ноября. Утро

Москва, проспект Калинина

Первый снежок давно растаял, а больше осадков мы не видали. Лишь холодина поджимала, да небо провисало серой, рваной ватой облаков, прячущих негреющее солнце. Предзимье…

Риту я довез до Московского Финансового, чмокнув в подставленные губки. Выйдя, девушка заглянула в окно:

— Ты не забыл? Сегодня девчонки придут!

— «На зарядку»? — мурлыкнул я плотоядно.

— Прибью ведь! — душевно наобещала жёнушка, но не выдержала строгого режима — послала воздушный поцелуй.