Ц-41. Из записок разведчика

Это был на редкость неразговорчивый человек. Две недели учил он меня искусству тайнописи, шифровки сведений и заставлял зубрить… уставы Красной Армии. Другой офицер показывал рацию, приемы работы на ней. Третий, лейтенант Курт, что называется, душу вкладывал в обучение приемам нападения и защиты. Особенно он был усерден, когда на уроках присутствовал Р. Добивался предельной отточенности приемов. Помнится, как-то он учил меня удару в солнечное сплетение. Удар не получался. Капитан нервно двигал уголками рта. Курт, как заводной автомат, снова и снова нападал на меня, заставлял повторять оборонительный прием. Мне стало противно смотреть на старания этого служаки, и я что есть силы ударил его в солнечное сплетение. Лейтенант без чувств грохнулся на жесткий коврик.

— Это уже хорошо! — удовлетворенно заметил капитан.

…И вот я снова стою перед Хельвигом.

— Отныне вы — капитан Тутунов, — откинувшись в кресле, сообщает полковник. — Ознакомьтесь, пожалуйста, с вашим удостоверением личности. А вот ваше личное дело… Запомните хорошенько все данные о себе, чтобы не ошибиться, когда придется заполнять…

Он тщательно проверил, насколько прочно я усвоил биографию Тутунова, и приступил к инструктажу. Мне поручалось прибыть в штаб армии, находящийся сейчас рядом с городом Н., под видом офицера-дирижера Тутунова.

— Не тревожьтесь: Тутунов едет в штаб этой армии впервые. Раньше он… то есть вы, никогда там не были. Правда, вы опаздываете с прибытием к месту службы, — предупредил полковник. — Но это не ваша вина, заболели в дороге воспалением легких лежали в сельской больнице. Вот справка. Не беспокойтесь, госпиталя в этом селе нет. Так что вы могли попасть только в сельскую больницу. Не умирать же офицеру на улице, хе-хе! Все учтено, милейший Тутунов.

Далее мне предлагалось «войти в доверие» начальства и сделать все, чтобы остаться при штабе армии, при случае вступить в партию. Задача — собирать сведения о наших частях и передавать в шпионскую ставку Хельвига через точку № 3.

И полковник показал мне на карте… дом лесника.

— Точка работает регулярно. Правда, — полковник недовольно поморщился, — она опаздывает несколько с передачей данных… Устаревших много… М-да… У нас даже сомнение закралось, не захвачена ли. Задали контрольный вопрос — ответ точный. А вот данные — не ахти какие. Вы этот пробел и должны будете восполнить.

Затем он сообщил мне подробно, как разыскать бухгалтера военторга, назвал устный и вручил вещественный пароль — томик стихов Лермонтова.

— О Голованове, — заключил беседу Хельвиг, — вы ничего не знаете. Забудьте его. По секрету, он у русских в почете, они ему «капитана» присвоили, — при этих словах полковник указал пальцем кверху, что должно было означать «пошел в гору».

Как раз в это время вошел адъютант полковника и передал какую-то шифровку. Хельвиг, прочитав ее, яростно стукнул по столу своим огромным кулаком, накричал сначала на адъютанта, потом на меня и в бешенстве заметался по кабинету.

Я понял, что произошло что-то страшное. «Неужели взяли Голованова? — подумал я холодея. — Зря поторопились. Как бы…»

Мой отъезд был приостановлен.

Снова проклятые розовые стены и беловолосая Эльза. Томительное ожидание… Как-то опять явился Рекс и снова удивился, почему я никуда не хожу. И, как и в тот раз, скосил ревнивый взгляд на Эльзу.

Я немедленно вышел на улицу, хотя отлично понимал, что за каждым моим шагом неотступно следят несколько пар глаз.

У газетного киоска какой-то толстяк в пенсне тихо шепнул мне на ухо:

— Будьте осторожны. За вами слежка.

Я сделал вид, что ничего не расслышал, купил газету и отошел в сторону. Но читать ее уже не мог… Направился к кинотеатру.

У кассы молодая женщина протянула синюю бумажку:

— Купите билет, у меня лишний.

Я протянул руку за билетом. На билете по-русски было написано:

«За вами следят. Уходите».

Отказался от билета и встал в очередь.

Картина меня уже совершенно не интересовала. Сидел только потому, что уходить было нельзя.

Прямо из кинотеатра направился в бар. Занял место у стойки, пью пиво. Двое в гражданском тоже медленно прихлебывают из высоких немецких кружек и изредка лениво перебрасываются фразами.

— Налет завтра…

— Все как условлено…

— Комендатура заминирована…

— Наши начеку…

— Пароль…

И в это время, где-то за спиной прозвенел истошный крик:

— Партизаны! Хватай их!

Что произошло вслед за этим, я не помню. Очнулся в совершенно темном подвале, на холодном цементном полу.

В углу кто-то тихонько стонал.

— Кто здесь? — бросил я наугад в темноту.

— Такой же, как и вы несчастный смертник, — слабо прошелестело в ответ.

Кто-то полз ко мне.

— Откройте, товарищ, щелочку в двери… Там, внизу… Дышать нечем, проклятые!

Я не двинулся с места. Он повторил просьбу. Я оставался на месте. Тогда он сам подполз к двери и приоткрыл щель. При слабом свете я увидел вконец изможденного седого человека… На лице запеклась кровь.

— Видите, как разукрасили, гады, — простонал скелет. — И до вас доберутся.