Ц-41. Из записок разведчика

А потом он стал выспрашивать ее, офицеры каких частей столуются у них, на какой участок фронта едут. Не подозревая ничего, она рассказывала ему обо всем, что знала.

Вскоре он сообщил ей, что уезжает в другую часть и велел дать расписку, что она будет доставлять Вихляеву информацию, которую до сих пор передавала ему.

— Что я шпионка? — возмутилась Елена.

— Да, — спокойно ответил Петров. — Ты передала мне полевую сумку. В ней оказались секретные документы… Не хочешь — сообщим органам. Дело твое…

И Елена стала сотрудничать с Вихляевым.

…Данные о воинских частях, собранные Еленой, Вихляев шифровал и каждую декаду аккуратно по рации «выстукивал наверх» К моему счастью, как раз двадцатого я находился у них, и молодой человек при мне работал на рации. Я внимательно проследил за всеми его движениями, запомнил, как он обращается с рацией. Это была новинка немецкой разведывательной техники. Если рация оказывалась захваченной, попадала в руки человека незнакомого с ее коварным секретом, автоматически передавался сигнал, что точка разгромлена, рация в руках врага.

Узнал я и о том, что однажды им дано было задание не «по профилю» — любой ценой, вплоть до убийства, добыть документы офицера. Вихляев выполнил это задание, выследив в лесу старшего лейтенанта, кажется, Головина или Головкина — что-то похожее на это. Документы и обмундирование передал своему человеку, перешедшему с той стороны. Сейчас он работает в тылу. Где — им неизвестно.

— Хватит мне без дела отсиживаться, — объявил я им в конце недели. — Сейчас все, конечно, утихло. Никто больше меня не ищет. Приступаю к делу… Не исключено, что и вы войдете в состав новой группы, которую я создаю здесь по поручению фюрера.

Они заверили меня в преданности империи.

— Кто знает, Леночка, может с Петровым встретитесь, — пощекотал я ее за подбородок.

Затем я предложил Вихляеву проводить меня в лес, за рацией. «Бухгалтер» осталась в тайнике.

Какова же была моя досада! День выдался серый, прохладный. Совсем низко, цепляясь за верхушки деревьев, плыли облака. На траве блестели крупные капли — только что прошел дождь. «Как же быть с сигналом? — мелькнуло в голове. — Свежо, значит, нет повода снимать кепку… А платок, зачем его прикладывать ко лбу?» Невольно прикоснулся к карману брюк и почувствовал успокоительный холодок стали.

Вихляев и я, оба оглянулись, каждый со своей тайной мыслью: он — не следит ли кто? я — смотрите в оба, вот мы — на виду, ждите сигнала.

А сердце тревожно колотится…

Вот уже близко дерево, под которым спрятана рация. Из головы не выходит: «Как дать сигнал? Может самому выхватить пистолет и — «руки вверх»! Нет, нельзя. Приказ генерала — не рисковать. Вдруг борьба, бухгалтер услышит, предупредит о провале… Тут надо наверняка».

И мне приходит счастливая мысль. Нарочно натыкаюсь головой на сук. Кепка падает.

— Черт! — ворчу я сердито и, вытащив из кармана носовой платок, принимаюсь отчаянно тереть лоб.

Хрустят ветки — и мы под дулами автоматов.

Вихляев растерянно оглядывается по сторонам и покорно поднимает руки. Мгновение — и из его рта торчит кожаная перчатка, а в глазах трусливая мольба. Куда девалось молодечество! Но через миг его глаза уже полны неописуемого животного страха. Он видит как мне в руки передают рацию, и я, помахав ему рукой, спокойно направляюсь к тайнику.

Через минуту бледная, как полотно, наверх вылезает и девушка с пушистыми косами.

Почти одновременно с нею из дома под руки любезно выводят супругу лесника.

Шпионская точка была захвачена. Регулярно каждую декаду немецкая разведка продолжала получать «секретные данные» о наших воинских частях…

Воскрешение из мертвых

В тот же день я явился к Усову.

Невысокий худощавый человек с добродушным лицом поднялся мне навстречу.

«Да, — подумал я, — прав был генерал, когда рассказывал, что за десять лет совместной работы он не слышал от Усова и десяти слов о самом себе… Таким людям все хорошо, лишь бы дело шло и подчиненные всем были обеспечены».

— Ну, Ефрем, свет Никитович, рассказывай, — положил он обе руки на мои плечи и усадил в кресло.

Я подробно доложил обо всем.

Тут же при мне допросили Вихляева и Елену. Но они мало чем дополнили мои сведения.

— Все, что знаем, рассказали, — на коленях клялся Вихляев.

Его поднимали, усаживали в кресло, предлагали папиросу. Он жадно глотал дым — и опять валился на пол. Елена заламывала руки:

— Смилуйтесь! Не виновата я. Все, как на духу, рассказала.

Так мы от них больше ничего и не узнали.

Нам нужна была ниточка, след. Как раз этого мы и не добились.

Петров, так ловко расставивший сети для Елены… Где он?

А Головин — Головкин, или что-то похожее на это… Как выяснить точно фамилию? Кто скрывается под этим именем?

Все это оставалось загадкой…