Trust your eyes

Могло ли все произойти именно так? Действительно ли кто-то остановился рядом поболтать? Ведь время и место для этого были самыми неподходящими. А место к тому же просто опасным, учитывая крутизну склона. Сидя за рулем трактора, отцу пришлось бы постоянно отклоняться всем телом в сторону вершины холма, чтобы не дать машине опрокинуться. И стоило ему забыться на мгновение и выпрямиться, как дьявольский агрегат перевернулся бы, потеряв опору.

Что в итоге и произошло.

Но если трактор опрокинулся, когда его уже остановили, а мотор отец заглушил, чтобы иметь возможность с кем-то поговорить, то кто, черт возьми, был тот человек и почему он немедленно не поднял тревогу?

Ведь это Томас в конце концов позвонил в полицию. После того как нашел отца уже мертвым, придавленным к земле трактором. Если только… Если только не из-за Томаса отец прервал работу. Если только не с Томасом ему понадобилось поговорить. И если между ними возникла перепалка, достаточно было бы легкого толчка, чтобы отец начал падать, увлекая трактор за собой. Нет! Невероятно. Просто мой мозг опять пошел вразнос, как в том случае, когда я обнаружил слова «детская проституция» среди поисковых фраз в компьютере отца. Мысли заводили меня в тупик.

Это стресс, сказал я сам себе. Стресс после смерти отца, постоянное напряжение от необходимости полностью взять на себя ответственность за брата — все это теперь сказывалось. У меня даже не осталось времени для естественного в моем положении горя. А когда мне было горевать и оплакивать отца? С момента приезда сюда я оказался занят множеством дел. Организацией похорон, встречами с Гарри Пейтоном, хлопотами из-за Томаса, которого к тому же пришлось возить на прием к Лоре Григорин.

Только сейчас я осознал, как тяжело мне приходилось без папы, без его надежных рук и моральной поддержки.

— Я так скучаю по тебе, — произнес я, впиваясь пальцами в руль. — Мне так тебя не хватает.

Остановив машину на обочине, я поставил ее на ручной тормоз и сидел, упершись лбом в рулевое колесо. Я еще не обронил ни слезинки с тех пор, как мне позвонили из полицейского участка Промис-Фоллз и сообщили о гибели отца. Но теперь мне понадобились все внутренние силы, чтобы все-таки не сорваться. Может, я был даже больше похож в этом смысле на отца, чем осознавал сам, и тоже умел накрепко запирать чувства внутри, не вываливая своих проблем перед другими людьми. Я очень любил отца и чувствовал себя потерянным, когда его не стало.

Через несколько секунд я достал сотовый телефон, набрал номер и услышал:

— Редакция «Стандард». Джули Макгил слушает.

— Почему бы тебе не заехать к нам сегодня поужинать?

— Это Джордж Клуни?

— Он самый.

— Тогда непременно.

* * *

В кухне я увидел бутерброд с тунцом на тарелке с той стороны стола, где обычно сидел я. Рядом располагалась аккуратно сложенная салфетка и стояла уже открытая бутылка пива, которая, естественно, была теплой.

— Ах ты, паршивец, — пробормотал я себе под нос. — Ты все-таки приготовил еду.

Я знал, что сам поручил ему это, но, признаться, не питал особых иллюзий, что поручение будет выполнено. И потому почувствовал себя слегка пристыженным. Я постучал в дверь комнаты Томаса и вошел.

— Спасибо за сандвич, — сказал я.

— Не за что, — ответил он, сидя ко мне спиной.

— Где ты сейчас?

— В Лондоне.

— И какой он?

— Старый.

— Ты сам-то поел? Надеюсь, не стал дожидаться меня?

— Поел. А потом сунул свою тарелку, стакан и миску, в которой смешивал тунца с майонезом, в посудомоечную машину.

— За это — отдельное спасибо. Кстати, мы ужинаем не одни.

— Кто еще будет?

— Джули.

— Хорошо.

Я присел на край постели, оказавшись к Томасу, смотревшему на монитор, под прямым углом. И он тут же завел свою песню:

— Предположим, ты выходишь из здания оперы на Боу-стрит в Ковент-Гардене, а тебе нужно попасть на Трафальгарскую площадь. Повернешь ли ты вправо и пойдешь по Стрэнду или влево, чтобы…

— Томас, остановись. Мне нужно поговорить с тобой.

— Просто выскажи предположение.

— Влево.

— А вот и неправильно. Гораздо быстрее будет свернуть вправо на Стрэнд и идти прямо. — Он повернулся, чтобы посмотреть на меня. — И ты уже никак не пройдешь мимо цели.

— Можешь на минутку прерваться?

Томас кивнул.

— Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Об отце.

— Каких?

— В тот день, когда папа погиб, ты выходил из дома, чтобы поговорить с ним, пока он косил траву на склоне?

Брат склонил голову вбок.

— Я хотел с ним поговорить. Потому и пошел искать его.

— А раньше ты не выходил, чтобы, к примеру, передать, что кто-то звонил ему? Какое-нибудь сообщение, заставившее его выключить мотор трактора и поднять режущий инструмент?

— Нет. Я вышел только один раз и стал искать его, потому что проголодался.

— И нашел отца придавленным трактором?

Томас кивнул.

— Но в целом вы с ним хорошо ладили друг с другом?

— Иногда он сердился на меня. Я тебе уже говорил об этом.

— Ничего не случалось такого… Даже не знаю, как сказать, чтобы не получилось, будто я тебя в чем-то обвиняю.

— О чем ты? — удивился брат.

— Ты не пытался столкнуть отца с лестницы?

— Тебе об этом папа сообщил?