Trust your eyes

В последние секунды, еще борясь за жизнь и делая последние вдохи, женщина сначала припала к кондиционеру как раз в тот момент, когда машина с необычным аппаратом на крыше проехала мимо по улице, а потом упала на пол. Опустившись на колени, Николь еще минуту держала пакет плотно насаженным на голову жертвы. Затем, убедившись, что намеченная цель мертва, сняла пакет, свернула его в плотный рулон и спрятала в карман куртки. Теперь необходимо позаботиться о телефоне.

Николь схватила сумку с кровати, расстегнула «молнию» и почти сразу нашла мобильник в специальном боковом отделении. Телефон засунула в тот же карман, куда только что положила пакет. Потом достала свой сотовый, разблокировала его и набрала две цифры.

— Я закончила. Чистильщики готовы прибыть сюда?

Это одно из тех заданий, когда клиенту необходимо было самому убрать с места преступления труп. Николь хороша в своем деле, но избавляться от мертвецов — не ее специализация.

— Готов, — ответил Льюис.

Она отключила телефон и убрала его. Еще одно золотое выступление. Ни одного срыва, ни десятой балла не было потеряно на недоработке элемента или потере равновесия. И, по ее собственному мнению, безукоризненный соскок. Судьям не к чему было бы придраться.

Правда, и взрыва аплодисментов она не услышит, но это тот случай, когда нельзя получить все сразу.

Николь встала, бросила последний взгляд на мертвую женщину и уже была готова скрыться, когда вдруг раздался звук открывающейся двери.

Это не чистильщик. Он не мог прибыть сюда так быстро.

25

Я постучал в дверь комнаты Томаса и сообщил ему, что ужин почти готов.

— А что у нас на ужин? — спросил он.

— Гамбургеры с гриля, — ответил я.

Когда с едой было покончено, а посуда сложена в раковину, я положил ладонь поверх руки брата, чтобы не дать ему стремительно выскочить из-за стола и удрать к себе наверх.

— Мне очень нужно идти, — сказал он.

— А мне необходимо кое о чем с тобой поговорить. — Я убрал руку, но с таким предчувствием, что мне снова придется перехватить Томаса, чтобы удержать на месте.

— О чем ты хочешь со мной поговорить?

— Ведь это ты принес с террасы папин компьютер?

Брат кивнул.

— Я боялся, что его украдут.

— И что ты с ним сделал?

— Положил на кухне.

— Нет, мне нужно знать, делал ли ты что-нибудь с самим компьютером.

— Да. Я его отключил. Если бы я оставил его как есть, к твоему возвращению домой батарея бы села.

— А еще что-нибудь делал?

— Что, например?

— Ты входил в списки предыдущих посещений сайтов?

— Я их удалил.

— Ты?

— Да.

— Зачем тебе это понадобилось?

— Я всегда так поступаю, — произнес Томас. — Прежде чем выключить компьютер, стираю все из раздела «История». Каждый вечер перед сном я удаляю списки со своего компьютера. Для меня это… Для меня это как почистить зубы или умыться. Люблю, чтобы утром компьютер был совершенно чист и готов для нового использования.

Я ощутил безмерную усталость.

— Хорошо, ты вправе поступать со своим компьютером как угодно. Но зачем трогал компьютер отца?

— Потому что ты уехал, а кроме меня, этого сделать было некому.

— Ты всегда удалял файлы из папки «История» на отцовском компьютере?

— Нет. Папа не забывал отключать его сам. Могу я теперь идти? Я, кажется, нашел кое-что действительно интересное.

— Когда стирал файлы, ты просмотрел их?

Брат покачал головой:

— Зачем?

— Томас, — очень строго сказал я, — сейчас мне нужен от тебя честный ответ. Это очень важно.

— Хорошо, спрашивай.

— Ты иногда пользуешься компьютером отца?

Он вновь покачал головой:

— Нет, у меня ведь есть свой.

— А папа никогда не одалживал его кому-нибудь? Или кто-то приходил сюда, чтобы поработать на его компьютере?

— Мне об этом ничего не известно. Могу я теперь идти?

— Подожди еще минуту.

— Я и так потерял много времени, когда пылесосил сегодня утром.

— Томас, пожалуйста, ответь на пару вопросов. Если никто не пользовался тем ноутбуком со времени смерти папы, почему сегодня утром на нем оставались ссылки на предыдущие поиски в Сети? Почему ты не удалил их раньше?

— Но, как я уже сказал, папа всегда отключал его сам. Я не раз предупреждал, что лучше очищать папку «История», но его это не волновало, как меня.

Я откинулся на спинку стула.

— Хорошо. Спасибо.

— Значит, я могу идти?

— Да.

Но вместо того чтобы сразу подняться и отправиться к себе в комнату, брат остался сидеть на месте с таким видом, будто ему самому нужно было сообщить мне что-то.

— В чем дело? — спросил я.

— Я знаю, ты злишься на меня из-за тех людей из ФБР, что к нам приходили. Но с тех пор я больше не послал ни одного письма ни в ЦРУ, ни президенту Клинтону.

— Рад слышать.

— А если я увидел что-то, о чем их действительно следует уведомить?

— Что, к примеру?

— Если я видел что-то, о чем ЦРУ действительно должно узнать? Например, преступление. Могу я в таком случае отправить им всего одно краткое сообщение?

— Мне безразлично, что ты мог видеть. Даже если кто-нибудь подкладывал атомную бомбу в школьный автобус. С ЦРУ ты больше связываться не будешь. Ясно, Томас?

На его лице отчаяние читалось столь отчетливо, что я не мог не спросить: