Трущобы империй

Атаку конфедератов всё-таки остановили, но… только потому, что это кавалерия. Пойди в атаку пехота, для которой сырая и достаточно пересечённая местность не является серьёзной проблемой, тут-то бы им и конец… Но случилось так, как случилось, Кельтика сумела отступить до старых позиций, укреплённых куда как лучше.

Обороняться там можно неделями, были бы патроны. А вот их-то почти и не осталось…

– Сколько?

– По десятку на человека, не больше, – ответил Фокадан полковнику.

– Прикажи отдать патроны лучшим стрелкам.

– Уже.

– Остальным примкнуть штыки и молиться.

Молитвы… не то чтобы Алекс атеист… в Бога он верил, а вот в Религию – нет. Так что попаданец просто взял патроны и начал неторопливо выцеливать наступающих конфедератов, стараясь не обращать внимания на пролетавшие рядом пули и взрывающие землю снаряды.

Задержать дыхание… и успокоить дрожь тела. Мягкое нажатие на спусковой крючок и тело в сером[163] падает на влажную от крови землю.

Атаку отбили, но генерал Худ, недавно назначенный командующим вместо Джонстона, лично повёл южан в атаку. Воодушевившиеся конфедераты, любившие одного из самых харизматичных и молодых[164] генералов, шли в полный рост, с развевающими знамёнами.

– Я убил его, командир, убил! – Ликующе заорал Джейкоб О'Майли, опуская ружьё. Генерал Худ повалился навзничь, убитый одним из телохранителей Фокадана.

Мятежники издали знаменитый боевой клич[165] и бросились на позиции кельтов бегом, выставив штыки. Кельты дрогнули… они всё-таки инженерное подразделение и не привыкли к штыковым!

Алекс, сам от себя не ожидая, заорал:

– Эйрин го бра![166]

Рванул из ножен саблю и шагнул за брустверы.

– Эйрин го бра! – В нескольких десятках метрах от него на валу стоял бедный как смерть Фред с винтовкой наперевес.

– Эйрин го бра! – Заорал Ле Труа.

– Эйрин го бра! – Поднялись члены ИРА, а за ними и все солдаты.

Какое-то дикое веселье накатило на кельтов, да и Алекс понял впервые – что значит Упоение в бою. Глаза начало заливать кровью из рассечённого осколком лба, он вытер лоб рукавом и зло оскалился.

Прыжок вниз, к набегающим врагам, укол саблей, и вот один из мятежников падает с распоротым животом, суча ногами.

Уклонившись от неуклюжего штыкового удара[167] немолодого мужчины с вислыми чёрными усами и офицерскими эполетами, Алекс резанул клинком по горлу врага и лишь после этого вспомнил, что у него есть револьверы. Заряженные!

Выстрелы прозвучали очень быстро, и в такой тесноте ни один не пропал даром. Пуля с такого расстояния – смерть почти верная, кто не умрёт сразу, того затопчут чуть погодя.

На расчищенное пространство пробились телохранители, и Алекс мигом оказался в тесном кольце, прикрытый от штыковых и сабельных ударов. Но он не бездействовал, длинные руки позволяли наносить уколы из-за спин солдат. Ещё трое на его счету…

Окружающие его телохранители начали умирать один за другим, да и сам попаданец приготовился у смерти… Страшно не было, вылез дурной азарт и желание взять с собой на тот свет побольше врагов.

Тут заговорили пушки северян, Томас всё-таки пришёл на выручку, подтянув несколько батарей, и отчаянные артиллеристы открыли огонь по мятежникам прямой наводкой.

Конфедераты принялись отступать, и будь у кельтов патроны, это отступление перешло бы в бегство. Но и без того Битва у Персикового Ручья стала безоговорочной победой Севера.

Тридцать первая глава

Во время битвы на Персиковом Ручье убили свыше четырёхсот двадцати солдат бригады, а позже от ранений скончалось ещё более двухсот шестидесяти. Почти семьсот человек в общей сложности! Ещё несколько десятков человек стали инвалидами. Страшные потери, особенно для землячества, где все приходятся друг другу если не родственниками и друзьями, то родственниками друзей.

Кельтику отвели от Атланты на переформирование. По существующим правилам, в таких случаях подразделения отводили в тыл не на пару десятков миль, а как минимум на пару сотен, но очень уж тяжело шли бои. Бригада являлась ещё и резервом на случай, если вовсе уж прижмёт. Если бы не то, что большая часть бойцов после жестокой рукопашной имела ранения, то пожалуй, даже отводить в тыл бригаду не стали.

После гибели излишне лихого Худа[168], положившего в бесплодных атаках на позиции северян по меньшей мере пять тысяч своих солдат убитыми и тяжело раненными, командование перешло к Пьеру Густаву Тутану де Борегару[169], выходцу из креольской[170] семьи Нового Орлеана. Северяне сразу ощутили разницу, очень неприятную для них.

Конфедерация больше не проводила лихих атак в стиле Впереди командир на лихом коне, (чем печально прославился Худ) действуя умело и осторожно, от обороны. При малейшей возможности Борегар контратаковал, да так грамотно, что процент потерь впервые за последний год начал складывать не в пользу северян. Поразительный факт, если вспомнить, что большая часть армии Конфедерации состоит ныне из мальчишек и пожилых людей.