Трупоукладчик

Вот почему мы оказались вдвоем. В моей автостарушке. Уже после беседы с высокопоставленным чином у меня появилась шальная мысль, что весь этот бардак с тыхтунами был устроен преднамеренно. Именно генералом Матешко. Чтобы высказать свои претензии. Мне. Хотя понимаю, что предположение мое странно, как дикая алая роза в жопе у дикого пингвина на полярно-рафинадных холодных льдинах.

Я повернул ключ зажигания, машина закашлялась… Вместе с генералом, отвыкшим от нормального, свежего воздуха, вырывающегося из дырявой выхлопной трубы.

— Однако, — проговорил мой вынужденный спутник. — Как на примусе.

— Нормально, — передернул рычаг переключения скоростей. — Главное, чтобы запыхтела, а потом как на ракете.

— Ну-ну, — не поверил Матешко.

И зря. Автостарушку я изучил, как минер ручные гранаты РГД-5 и РКГ-3М. И знал её характер, как верный муж знает характер своенравной, мило-стервозной женушки, способной совершать чудеса как на кухне, так и в койке.

Через семнадцать секунд машина выплюнула сизое, как голубь, облачко и покатила под моим нежным управлением.

— М-да, — проговорил генерал, покосившись в зеркальце заднего обзора. По-моему, он уже был не рад, что согласился совершить променад в бензиновой, взрывоопасной бочке. Как быстро человек привыкает к кожаным креслам и кондиционерам, к личному, чистому унитазному лепестку, к авто, где пахнет, как в дендрарии, к согбенным фигурам подчиненных. — Ты не торопись, не торопись, а то они меня потеряют… Черт знает что, все у нас через одно место… Эх, суета сует… — Заерзал, точно на примусе. — Ну, как дела?

— В каком смысле? — насторожился я. Ох, не нравятся мне такие простенькие вопросики.

— Ну вообще?

— Сидим в окопе, — пожал я плечами. — А что случилось? Нужен для новых подвигов?

— Зачем герою новые подвиги? — спросил с ехидцей генерал. — Герой пока добивает старые.

— Не понял, — сказал я. Хотя уже начинал все понимать.

— Саша, забыл, с кем имеешь дело?

— И с кем? — поморщился я.

— С Системой. В моем лице, — довольно хмыкнул Бармалейчик. — Ты меня понимаешь?

— Кажется, мы в одном окопе? — спросил я. — Или ошибаюсь.

— Ты — в окопе, а я — в штабной землянке.

— И что?

— А то, что про вашу троицу мне прокуковали, — пока ещё добродушно усмехался Матешко. — Чего это вы у «Форпост-банка» пасетесь, как кони на лужайке? Неужто гоп-стоп?

— Что, похоже?

— Алекс, ты не крути, не на аукционе. Правда, и ничего, кроме правды.

— А зачем? Личная разборка.

— Ха! — возмутился генерал. — Знаю я твои личные разборки. После них у всех служб голова болит. На кого трупы списывать. Ну, колись-колись. Я даже тебе помогу: с чем это бывший мусорок Бревново в Штаты? К банкиру? А? — и покосился самодовольно.

Известно, что я человек сдержанный, как полено. Меня трудно вывести из себя, как медведя из берлоги. Но уж ежели это произошло, берегись!.. Разозлился я, это правда. Невозможно работать, все пространство простреливается, просматривается и прослушивается. Никто никому не доверяет. А как можно трудиться без доверия? И поэтому я сказал правду моему спутнику, чтобы он успокоился. Навсегда.

И добился, естественно, обратного результата. Генерал Матешко бился в истерике, как боров перед убоем. Он визжал, как это самое животное. Он брызгал слюной. И я испугался, что он меня укусит. Как вепрь в лесу.

Возникает закономерный вопрос: что так встревожило моего несчастного боевого товарища? Почему так зашелся в праведном гневе? Неужели правда, как лом, больно бьет по черепной коробке?

А дело все в том, что я его будто обманул. И тиснул видеокассету. Но копию. (Кстати, про копию я ему сказал сам. Только сейчас, правда, однако же сказал. Зачем же вопить, точно защемило бейцалы на неудобном сиденье.)

— А в чем дело? — не понимал я. — Какая разница: копия, не копия? Никому она пока не нужна. Не так ли?

Генерал Матешко закатил глаза, но признался, что я прав. Кассета не нужна. Пока. И тем не менее я его подставил. Разве так настоящие друзья по оружию поступают?

Я вырвал из портупеи «Стечкина» и, протянув страдальцу, посоветовал застрелиться. Чтобы не мучиться. И не чувствовать угрызений совести.

— Алекс?! Ты что, совсем идиот! — и по-бабьи принялся отмахиваться от железки. — Убери эту дуру!

Видимо, мой «Стечкин» в ответ на такие оскорбительные слова не мог поступить иначе, как выплюнуть пулю в сторону нервного фан-фаныча. Что он и сделал вопреки моему желанию. Так иногда бывает. Когда оружие само себя вынуждено защищать. От дураков.

Поначалу Матешко не понял, что произошло, — пуля ласковой пчелкой прожужжала мимо его генеральской территории сурла. И улетела в свободное пространство родины.

Я сделал вид, что ничего такого не произошло. И спрятал шпалер. От греха подальше. Генерал побликал бебиками и осторожно поинтересовался:

— Саша? Это что было?

— Карбюратор пробивает… иногда…

— Да?

— Да. А что такое?

— Нет. Ничего. — Поежился. — Так на чем мы остановились?