Среди наших больных – как мужчин, так и женщин – около 25 % было без явных патологических отклонений в психике. Цифры эти, несомненно, выше действительных и объясняются тем обстоятельством, что старые истории болезни писались в такое время, когда на характер обращалось мало внимания, и потому эти истории болезни не дали возможности выявить психопатологические особенности характера у наших больных. Далее: у мужчин было психопатов около 35 % (из них больше половины неустойчивые, остальные импульсивные, аффект-эпилептики), около 15 % – истерия, около 13 % – циклотимия, а остальные 12 % – неврастения, олигофрения, эпилепсия и др. У женщин около 25 % приходилось на истерию, около 23 % – на циклотимию, около 20 % на – психопатию (все «неустойчивые»). Таким образом, наряду с наркоманами без явных патологических отклонений в психике мы имеем 3 формы конституции: психопатическую (гл. образом «неустойчивые», ср. ист. б. No№ 3, 8, 12, 13), истерическую (ср. ист. б. No№ 14, 15, 16) и циклотимическую (ср. ист. б. No№ 5, 10, 11, 17, 18, 28, 29). Среди циклотимиков попадались больные с явно дипсоманическим характером наркомании, с «токсикоманией» (Болтен, Фере, ср. ист. б. No№ 10, 11). У больного Ал. дозы морфия колебались в зависимости от настроения. Антайм и Лерой описывают случай, где «морфин-дипсомания» чередовалась с «алкоголь-дипсоманией». Если бы алкоголизм определял наркомана и психически, то мы, естественно, получили бы менее разнообразную психическую картину у наших больных. (Здесь кстати будет отметить, что для психопатии % алкогольного отягощения гораздо ниже, чем в наших случаях. Так, по Крепелину у «неустойчивых» только в 18 %, у импульсивных только в 19 % имеется алкогольное отягощение). Надо думать, что указанные психические особенности (психопатия, истерия, циклотимия) сами создают как бы внутреннюю благоприятную среду для развития наркоманной культуры, т. е. среди алкогольно-детерминированных легче всего становятся наркоманами те, у кого имеются указанные конституциональные особенности. Конституциональные особенности заключаются в аффективной лабильности, в гипер– и гипотоничности характера, в стеничности и астеничности. Люди этого склада неуютны, беспокойны, они всячески ищут способов понизить или повысить свой тонус и находят их в наркотиках. Сюда вплетается и конституциональная невыносливость к физическим и к психическим травмам. (Помимо свойственной указанным конституциям аффективности, их объединяют еще отдельные черты характера, такие как слабоволие, легкомыслие, беззаботность, способность легко увлечься, воспламениться, мягкость, впечатлительность, неустойчивость, нерешительность, добродушие, общительность. Интеллект большею частью удовлетворителен, только в редких случаях мы имели умственную недостаточность.) Такова препсихотическая, пренаркотическая личность наших больных. Ведет ли наркомания к изменению в характере? На этот вопрос, вопреки сомнениям у части авторов, я категорически отвечаю утвердительно. Наш материал показал, что наркотики нивелируют характер, стирают индивидуальную грань и «шизоидируют» его. Появляются основные черты, которые Кречмер окрестил именем «психэстетическая пропорция», т. е. раздражительность рядом с апатией и замкнутостью (ср. ист. б. No№ 6, 7 и 17–30). Получается определенный тип характера; при этом я имею в виду изменение характера в смысле Блейлеровского «fimktioneller Dominanzwechsel», определенную психическую реакцию на внешние условия, в данном случае – на злоупотребление наркотиками.
