Трудный возраст 2

Намеренно громко хлопаю дверью, чтобы привлечь к себе внимание. Кудрявый бросает на меня равнодушный взгляд и ныряет на заднее сидение.

Я открыто фокусирую внимание на застывшей изваянием Марине.

Откровенно скольжу взглядом по её телу. Она неуловимо изменилась…

В руке охапка полевых цветов, венок из них же на голове… Белая ткань сарафана обтягивает грудь, на пару размеров больше, чем я запомнил. Пальцы покалывает от спонтанного желания узнать её нынешнюю тяжесть, сравнить с тем, что запомнилось. Это была первая грудь, которую я трогал. На ощупь, в полной темноте… на кураже, в полубезумстве гормональной эйфории…

В моих руках побывало достаточно женских тел. Ощущения давно притупились, не вызывая прежнего восторга, но сейчас смотрю на проступающие через ткань соски, и фантомный терпко-сладкий привкус её помады вяжет язык, будто коктейль, который я имел однажды дурость попробовать. Это когда айриш крем сворачивается от сочетания с соком лайма, превращаясь во рту в настоящий бетон. Мой язык сейчас точно так же прирастает к нёбу.

Глава 3

Марина не моргает, пока я так же неотрывно смотрю ей в глаза. Так шок, неверие и паника. Будто внезапно налетела на бомбу. Часовой механизм мигает нулями…

Сердце колотится как ненормальное, затрудняя дыхание. Хочется подлететь к ней и вытряхнуть все те счастливые часы, что она мне задолжала. Я не давал согласия растить сына одной, она их у меня украла!

За мгновение меня охватывает ярость. Так легче не зацикливаться на собственной растерянности. Да, я знал, что сейчас её увижу, морально настраивался. Только хреново, видимо. Настройки слетели первыми и теперь пришла моя очередь застыть изваянием…

Возня из машины мне не даёт покоя. Не разрывая зрительного контакта с Мариной, прислушиваюсь к голосам.

Слышу, как кудрявый с энтузиазмом сообщает, что осталось найти последнюю деталь. Объясняет, что пистолет – плохая игрушка, а магнитный конструктор – полезная… И мама снова будет переживать, если Лёша затеет драку на детской площадке.

Моя бровь претенциозно взлетает.

Какого чёрта моему ребёнку указывает какой-то левый пудель?!

– А завтра, я обещаю, что привезу тебе настоящий футбольный мяч. Спортсменов тоже уважают. Необязательно доказывать силу кулаками. Постарайся быть послушным ради мамы. Ты же не хочешь её огорчать?

– Не хочу… – звучит насупленный бубнёж из салона.

Мои челюсти и кулаки сжимаются.

Знаете, как это называется? Бессовестная манипуляция – вот как!

Делаю несколько широких шагов к машине. Марина решительно встаёт у меня на пути.

Так и застываем в метре друг от друга. Воздух сгущается… Она сменила духи, и эти новые полосуют лёгкие инеем.

В нашу немую бесконтактную схватку влезает кудрявый.

В углу глаз за прозрачными стёклами очков расходятся лучи морщин. Он старше Марины лет на пять, может, больше.

– Марина, что-то случилось?

Напрямую у меня не спрашивает. Сразу видно, кто в детстве играл только в хорошие, полезные игры…

– Нет, старый знакомый… – натянуто улыбается она, сжимая пухлые детские пальчики.

– Мам, больно! – выдаёт ступор матери Лёша, прослеживая её взгляд на меня. Хмурится совершенно по-взрослому с различимым любопытством и настороженностью. – Ты кто?

Смотрю с зелёно-голубые глаза сына и чувствую, как в раскуроченной груди разливается незнакомое тепло.

– А это, Алёша, никто, – сухо отвечает Марина.

Свирепо втягиваю воздух.

Вот так, да?.. Кудрявый, значит, хозяйничает, а я пустое место?

– Как это – никто?

Лёша аж приоткрывает рот. Не понимает…

– Это не надолго, – ухмыляюсь, испепеляя её взглядом.

Марина зажимает букет подмышкой, достаёт из небольшого рюкзачка ключи и порывисто протягивает своему растерянному мужику.

– Иван, вы пока поднимайтесь. Я догоню.

Его губы сжимаются в неодобрительную нить.

– Ты уверена?

– Топай, Ванечка, – Из последних сил стараюсь выглядеть непринуждённо, пряча кулаки в карманах брюк, чтобы окончательно не напугать сына. – Ты ведь не дурачок, верно?

Меня бомбит от того, что Марина доверяет ему ребёнка и ключи от квартиры. Но присутствие Алёши меня сковывает, я не слишком хорошо себя сейчас контролирую, поэтому вынужден поддержать её в этом решении.

Мальчишка переминается с ноги на ногу, не спеша следовать за более понятливым старшим.

– Анечка не дуачок. Он – ебужонок! – вдруг выдаёт сын на полном серьёзе, прижимая к груди коробку с конструктором.

Агрессия, повисшая в воздухе, внезапно разряжается и застревает в горле истерическим смехом.

Мелкий жжёт!

Иван обескураженно поправляет очки под моё судорожное покашливание.

– Идите уже! – стонет Марина, закрывая руками лицо.

Я тяну время, наблюдая за тем, как кудрявый помогает Лёшке преодолеть ступеньки.

– Серьёзно? – поворачиваюсь к ней одновременно с хлопком парадной двери. – Ты доверила воспитывать ребёнка… ебужонку?!

– Он Верблюдов! Просто Лёше сложно выговорить полную фамилию, а сокращение «верблюд» в его исполнении звучит ещё хуже…

Марина продолжает смотреть на дом, отчаянно кусает губы, стараясь скрыть едва заметную улыбку.