Трудное бабье счастье

Тётя Вера взяла комочек, стала его энергично обминать, пока масса не уплотнилась. Затем, вооружившись скалкой, раскатала массу в пластину и соединила края. Получился небольшой пустотелый мешочек. Смоченной в заранее приготовленной воде ладонью тётя Вера загладила один край, придав ему уплощённый вид, другой край, наоборот, сначала закруглила, потом слегка вытянула. То, что в результате получилось, стало напоминать чьё-то туловище. Теперь тётя Вера стала один за другим крепить к туловищу какие-то детали: ушки, лапки. В последнюю очередь – достаточно длинный, с изгибом хвост.

– Кто это, как ты думаешь?

– Лиса, – почти не задумываясь ответила Надя.

– Правильно! Только мне бы хотелось… чтобы это скорее выглядело как любопытный лисёнок.

С этими словами тётя Вера слегка удлинила своему созданию шею и ещё больше вытянула уши. И в самом деле, сразу возникло ощущение, что это несмышлёное дитя. Далее плоской стекой она слегка уплотнила место налепа.

– А теперь пусть наш лисёнок немного подвялится на солнышке. За это время ты попробуешь сотворить что-нибудь подобное. Впрочем, твоя фантазия ничем не ограничена. Тебе сейчас всё подвластно, и ты вправе подарить жизнь любому существу!

Надя немного подумала и решила, что не станет повторяться: пусть из её рук выйдет не лисёнок, а… Сейчас у них в доме, как бывает каждый год в эту пору раннего лета, – целый выводок цыплят. Ничего не объясняя наставнице (пусть, если, конечно, получится, догадается сама), почерпнула из миски кусочек глины.

Ах, как ей это сразу понравилось! Ощущение прильнувшей к ладони, ещё ни во что не воплотившейся, но, кажется, жаждущей этого воплощения бесформенной массы. Только бы не обмануть ожидания, только бы избежать какого-то уродства! Так хочется сотворить что-то достойное!

Сначала, как и следовало ожидать, глина не поняла, чего от неё хотят, чего добиваются эти пока неопытные, неуверенные в себе пальцы подмастерья. Нужно было преодолеть и собственную неуверенность, и встречное недоверие материала, а это оказалось непросто. Всё, чувствовала Надя, вначале пошло не так, как ей хотелось.

– Не волнуйся, – тётя Вера сочувственно погладила Надю по плечу, – забудь о результате. Доверься собственным пальцам. Я чувствую, они у тебя чуткие, сами выведут постепенно на правильную дорогу.

То ли лёгкое поглаживание чудодейственно подействовало на Надю, то ли сработало что-то внутри неё самой, но она действительно успокоилась, перестала волноваться о результате («Что получится, то и получится»); пальцы, казалось, будто обособились, зажили отдельной жизнью. Обретя таким образом независимость, они стали чудесным образом создавать нечто… достаточно близкое тому, что первоначально задумывала Надя.

Минут через десять в её руках появилось подобие цыплёнка, немножко, как представлялось, взволнованного, взъерошенного – может, даже самим фактом своего воплощения. Он словно готовился вот-вот задать мастерице вопрос: «И как это, скажи, вдруг я у тебя получился?»

Тётя Вера взяла Надино творение в свои руки и придирчиво его оглядела.

– Молодец! – сказала она. – Есть маленькие огрехи, но главное – он живой. Я не ошиблась, из тебя получится очень хороший мастер!

Надю распирала радость. И гордость от сознания того, что не упала перед этой уверовавшей в её способности женщиной лицом в грязь. Тут же возникло нестерпимое желание снова взяться за глину. Как можно скорее сотворить что-нибудь ещё.

Но тётя Вера охладила этот порыв:

– Нет-нет, пока что достаточно! Сейчас тебе кажется, что ты уже овладела всей техникой, в тебе появилась самонадеянность, а акт творчества предполагает вначале неуверенность и страх, что у тебя ничего не получится. При первом взгляде это всегда пустой, отпугивающий тебя лист. Творение – запомни! – это всегда что-то новое, неизведанное, оно не терпит единообразия, штампа. А штамп – это халтура. Есть ещё страшное слово – ты его, конечно, знаешь – «смерть».

Она водрузила Надиного цыплёнка на стол и взяла в руки слегка подвялившегося на солнце лисёнка.

– Сейчас у него прорежется голос.

Теперь в её руках была крохотная палочка с заострённым концом. Она сделала им несколько надрезов на спинке игрушки, потом прижала лисёнка к вытянутым губам, и тот как будто ойкнул от удивления. Кажется, неудовлетворённая звучанием, тётя Вера сделала такие же надрезы по бокам игрушки и ещё раз испытала. Звук получился более громким, убедительным; это было уже, скорее, не удивление, а выражение радости по поводу всего лисёнком увиденного, им к этому мгновению изведанного.

– Надюха-а-а! – до уха девочки донёсся голос матери. Надя вспомнила, что та отпустила её не больше чем на час. Дома ждала стирка.

– Ой! – Надя огорчилась почти до слёз. До чего ж не хотелось ей покидать свою наставницу! – Мамка зовёт.

– Ничего, иди. Наши питомцы ещё пару дней посушатся. А потом начнётся обжиг. Сотворённое надо закрепить, иначе оно будет нежизнеспособно. Приходи, покажу тебе, как работать с печкой.

4