Трудно допросить собственную душу

Он радостно кивнул, и она полезла в холодильник, достала оттуда банки с консервами. Через пять минут они уже весело откусывали от огромных бутербродов, щедро намазанных печенью трески, и вилками таскали из банки морскую капусту. Вначале он ел с большим аппетитом, но, утолив первый голод, стал жевать куда медленней, время от времени останавливался и смотрел в окно. Лиза налила себе и ему кофе, добавила туда ликера и предложила выпить:

— За нас, за неудачников!

— Только одного я себе простить не могу… — пробормотал в ответ Феликс. — Зачем я это сделал?

— Что? — беззаботно отозвалась она, вонзая зубы в бутерброд. — Ты все про сокровища? Уплыли наши сокровища в светлую даль… Думаю, он уже перепрятал их в надежное место!

— Я не об этом!

— Тогда о чем? — И вдруг она вспомнила, взглянув на его черную майку. — Слушай, а главное-то я спросить забыла! Так ты мне голову задурил со своим наследством! Откуда у тебя столько крови на одежде?

Феликс, ни слова не говоря, сорвался с места, побежал в прихожую… Лиза тоже вскочила. Ей показалось, что он решил убежать, не выдержав вопроса, но он уже возвращался, неся свою кожаную куртку.

— Вот! — Он дернул «молнию» на кармане и вытащил оттуда часы. — Это твои?

Она протянула руку, приняла у него часы и чуть не уронила их. Ей не верилось, что она снова их видит. Потом перевела взгляд на Феликса. Он молча стоял перед ней и чего-то ждал.

— Что это значит? — растерянно проговорила она. — Откуда ты их взял?

— Оттуда.

— Не поняла… Я ведь продала их Любке. Ты что, был у нее?

— Вот именно. Но я не знал, как ее зовут. И хорошо, что не знал… — Он уселся за стол, прижимая к себе куртку, глаза у него были совсем черные, отрешенные. — Хотя какая разница, теперь узнал. Лучше бы ты мне этого не говорила.

— Боже мой… По тебе сразу видно, что ты натворил дел… — прошептала она. — Но ты ведь не…

Он молчал, и она посмотрела еще раз на часы. Часы мирно лежали у нее на ладони, такие прекрасные, совершенной формы, приятно тяжелые, даже на вид страшно дорогие, и молчали. Завод кончился, стрелки не двигались. И эти неподвижные стрелки напугали ее.

— Феликс, что ты с ней сделал? — спросила она очень тихо. — Откуда столько крови? Чья кровь?

Молчание в ответ. Лиза положила часы на стол, положила очень быстро, как будто они могли ее укусить. Потом дернула за край куртки, вырвала ее у Феликса… Он безвольно разжал руки, словно предоставляя ей самой узнать правду. Лиза дергала «молнию» на другом кармане, дергала изо всех сил, замок заедало… Наконец ей удалось открыть его, она сунула в карман пальцы…

Ощутила холод металла. Какого-то влажного металла… Лиза отдернула руку, увидела, что кончики пальцев в крови. Посмотрела на Феликса, он сидел отвернувшись.

— Что у тебя в кармане? — спросила она дрожащим голосом. — Что за гадость у тебя в кармане, я спрашиваю?! Откуда ты это притащил?!

— Это пистолет, — прошептал он, не поднимая глаз. — Это не мое, клянусь тебе!

— А чье?! — Лиза чуть не рыдала от ярости и страха. — Ты хоть понимаешь, что ты сделал, придурок?! Ты даже не понимаешь, жрешь бутерброды!

Тут она была несправедлива — недоеденный бутерброд лежал на столе, Феликс к нему не прикасался. Он наконец поднял голову и с жаром заговорил:

— Лиза, клянусь тебе, я не хотел! Это не мой пистолет, она хотела меня убить, навела на меня, стала нажимать на курок… Я выстрелил! Вырвал пистолет и выстрелил! Я ведь не хотел умирать, а она меня чуть не застрелила!

— Калека… Ты калеку убил?!

— Да! — Он отчаянно посмотрел на нее, словно надеясь вымолить прощение. — Но она сама виновата! Она так себя вела, Лиза, так себя вела! Я пришел, попросил по-хорошему перепродать мне те вещи, которые ты принесла ей… Я ведь следил за тобой, все эти дни следил! Я видел, как ты с той маленькой девушкой приехала на «Владыкино», видел, куда вы пошли… И потом на улице, когда ты дала ей денег… Я решил, что ты уже продаешь мои драгоценности! Но мне надо было убедиться, надо было их увидеть! Я тогда проследил вас до самой двери, вы меня не видели, я был очень осторожен… И сегодня я сам туда пошел. К тебе я боялся лезть, ты мне ничего не сказала бы, послала подальше, и все… Я решил, что обращусь прямо к тому, от кого ты получила деньги, предложу больше… Взял у матери деньги на шубу, она отложила на новую… Вот они. — Феликс забрал у Лизы куртку и вытащил из другого кармана скомканные доллары. — Видишь? Я шел не для того, чтобы кого-нибудь убить! Но она отказалась мне продать вещи, стала врать, что вообще тебя не знает. Я разгорячился, сам не понимаю, как до такого дошел. Бить женщину… Даже такую противную…

— Ты ее бил?!

— Да, она была такая противная…

— Три года назад она была совсем не противная… — дрожащим голосом возразила Лиза. — Я сейчас умру… Дай мне сигарету… Нет, выпить!