Трудно допросить собственную душу

— Езжай вперед, ублюдок, — спокойно ответил мужчина. Стекло поползло вверх, скрыло его лицо. Олег на подгибающихся ногах пошел к своей машине, плюхнулся на сиденье. «Конец, — подумал он, — он знает. Кто это?» Рука сама включила зажигание, тронула руль… Он медленно тронулся с места. «Ниссан» — тоже.

В глазах у него было темно. Он видел только кусок дороги перед собой и машину в зеркальце заднего обзоpa. Все остальное исчезло. Мысли тоже исчезли. Завороженный, словно кролик перед удавом, он полз по дороге, которая все больше заволакивалась туманом. Туман? Откуда взялся туман? Он тряхнул головой, увидел ясное солнечное утро и снова погрузился в серую муть. Висок раскалывался от боли. Машина — бордовый кошмар — мучила зрение, отражаясь в зеркальце. Медленно, не отдавая себе в том отчета, он прибавлял скорость. И все же он ехал медленно, ведь машина сзади не отставала. Ей все было нипочем. Он прибавил еще. Напрасно. «Это бесполезно, какой-то туман, Боже мой, я ничего не вижу… Кто-то поет про господина Ревность… Патрисия из приемника. Дура. Надо выключить. Как я выключу, я забыл, как это делается. Да вот так».

Он протянул руку, рука выключила приемник. Теперь все было хорошо. Скорость достаточная, почти восемьдесят. Если бы еще тот пропал! Но он был рядом. Олег прибавил скорость, теперь было девяносто. Туман стоял ужасный, в метре ничего не видно. Солнце больше не появлялось. Навстречу метнулся поворот — нет, это он метнулся навстречу повороту, его сонные онемевшие руки выворачивали руль так долго, так бесполезно… Момент удара был крохотный — сотая доля секунды, нет, тысячная доля на скорости больше девяноста… Потом в тишине открылись огромные голубые глаза — как два окна в неведомый мир. Глаза открывались все шире, он провалился в них на скорости сто, сто двадцать пять, триста, миллион… Тогда он узнал их. Так могла смотреть только она.

Глава 4

— Мама, а почему мы идем домой? — спросила девочка, поудобнее пристраивая на плече рюкзачок.

— Что? — нервно переспросила Анна, едва повернув голову в сторону дочери. — Потому что так надо.

— Почему? — настаивала девочка.

— Не спрашивай, если тебе уже ответили, — раздраженно ответила Анна. — Можно подумать, ты не рада, что я тебя забрала с третьего урока.

— У нас должен быть письменный опрос по арифметике, — отозвалась девочка.

— Ты была не готова? — Анна чуть ожила от ее голоса. Было так радостно задать хоть один нормальный вопрос за все это безумное утро.

— Я подготовилась, но ты же знаешь, математичка меня не любит. Она решит, что я специально тебя попросила забрать меня…

— Ничего, напишешь потом.

— Потом я буду одна писать, а она будет следить, чтобы я не списывала, — грустно сказала девочка. — Это очень неудобно.

— Как, ты списываешь? — возмутилась мать. — Алиса, чтобы больше этого не было! Так ты ничего в жизни не добьешься.

— А ты, мама, списывала когда-нибудь? — Девочка сощурилась и подняла голову, глядя на мать. — Никогда-никогда?