Трудно допросить собственную душу

— Да не будем мы ночью пахать, шашлык соорудим, я мяса наготовил. И вы давайте присоединяйтесь, тем более раз Димкин друг…

Через пять минут они перешли на «ты». Саша помогал готовить растопку для мангала, понемногу выпивал и соображал, каково же там сидеть Олегу… Наверное, проклинает хозяйственного соседа почем зря! А уехать не может — все на виду, сразу заметят. На жену Саша уже наплевал — все равно будет грандиозная разборка, семь бед — один ответ… Он боялся только одного — как бы Олеся не позвонила ему этим вечером…. Что-то она завела манеру звонить ему домой, совсем хозяйкой себя чувствует!

Он оказался прав — Олег так и не вылез из своего укрытия. Саше доставляло большое удовольствие угадывать его мысли и действия. Он лучше, чем сам Олег, теперь знал, когда ему можно будет уехать. Уехать и скрыться? Нет-нет, на такую глупость шанса ему не дано. Рано утром, после нескольких часов дремоты возле окна, выходящего на участок Димки (во время этого легкого полусна Саша все время следил за гаражом и потешался над Олегом), — рано утром хозяин сообщил ему, что погуляли достаточно, можно уезжать…

— Чудесно… — позевывая, ответил Саша. — Вот спасибо тебе! Моя благоверная ни за что не допрет, где я был.

— В конце концов, день не пропал зря, верно? — засмеялся хозяин. — Ты давай еще заезжай, если будет когда…

Они поклялись в дружбе, и Саша покинул участок. Прошел к своей машине, которая всю ночь мирно простояла в конце улицы. Никто ее не украл, и Саша с содроганием подумал, что так везет только дуракам. Про машину он совсем забыл, забыл вообще обо всем, кроме этого приключения…

Он расположился за рулем, проследил, как с дачи соседа выезжает «Газель», и вскоре увидел то, что и ожидал увидеть: зеленый «Вольво» как ошпаренный выскочил с соседнего участка и понесся прочь по улице. Саша припустил за ним, как только между ними оказалось достаточное расстояние.

Ну а того, что произошло дальше, он никак не мог предвидеть. «Моча ему в голову ударила, что ли? — ругался он, вспоминая эти события. — Так ведут себя одни придурки!» К придуркам он относил и самого себя. Незачем было держаться на хвосте у Олега, но уж очень хотелось его поддразнить, дать ему понять, что его видят, за ним наблюдают, чтобы он потом не подумал, что Саша блефует. И случилось ужасное…

…Как он потом доехал до дома — он не помнит. Едва удерживал руль, от изумления колотилось сердце… Он совсем забыл про жену, и когда она встала на пороге — руки в боки, склоненная на плечо голова, издевательская улыбка, все предвещает взрыв, — он страшно удивился.

— Ну, как дела? — спросила Лена.

Он пожал плечами, отодвинул ее в сторону, прошел в спальню — в ту самую спальню, где они с Олесей играли в свои долгие игры… Лена шла следом, угрожающе улыбаясь. Улыбка всегда была у нее признаком дурного настроения, но эта… Готовилось что-то совершенно особенное. Он ожидал чего угодно, любых оскорблений, допросов с пристрастием, но только не тех слов, которые прозвучали в тишине.

— Я решила развестись с тобой, — сказала жена, — и обсуждать эту тему не будем.

Он сел на постель и даже не мог пошевелить ногой, чтобы снять ботинок. Уставился на нее, сомневаясь, правильно ли расслышал. А она продолжала:

— Мне надоело. Прости, милый, но мне все это надоело. Я стала тебя ненавидеть. Это предел!

Тут ее голос немного повысился, ему стало полегче. Уж лучше бы она кричала, только не эти рассчитанные фразы. «Всю ночь репетировала, — понял он. — Ничего, сейчас все пройдет!» Он попробовал вставить слово:

— Я сейчас все объясню…

Но она закричала:

— Ждала я этого, ждала! Именно так ты и должен говорить после того, как прошлялся всю ночь…

— Я не шлялся…

— Мерзавец! — теперь она визжала. — Ублюдок! Это после того, как мы для тебя столько сделали! Создали условия! Обеспечили!..

— Кто это — вы? — спросил он. От ярости у него начала дрожать верхняя губа — волчье или собачье движение. — Твои папочка, мамочка и ты в придачу?! О, вы для меня столько сделали, что вообще жить не хочется!

— Как ты можешь так говорить про папу! — визжала она. — Это ему ты обязан тем, что имеешь студию! Нет, уже не имеешь!

— Значит, больше не обязан, и на том спасибо! — огрызнулся он. — А теперь дай мне поспать.

Просьба была наивная — поспать она ему не дала. Зудела над ухом, рыдала, проклинала его и свою судьбу, его девок, водку, которую он пил… Толкала его, требовала, чтобы oн рассказал правду, причитала, что пережила позорные минуты, когда позвонила ему в студию, а ей сказали, что его не было. Он молчал и думал, что дальше так жить нельзя, надо что-то менять. Ее слова о разводе он все же принял как истеричную шутку, дело кончилось тем, что они более-менее примирились. Но холод остался. Лена демонстративно оставалась на кухне, когда звонил телефон, слушала то, что он говорил в трубку, всячески его подкалывала, если он пытался соврать что-то о той ночи, проведенной вне дома… Врал он плохо, не было настроения.