Трудно быть замполитом

Вся эта история и есть причина, по которой я всегда молчу о своем «происхождении». Стоит мне открыть рот и сказать, кто я такой — тут же за жопу схватят, опасаясь засланного шпиона, готовящего вторжение для очередных мутантов из-за далеких морей. Был у меня прецедент, когда только языку учился, — едва выкрутился, под слабоумного закосил.

— Еще слышала, Эмберы с ними торговали. С птицами. Изменники…

Может быть. Перед вторжением всегда проводят разведку, а птицы были безумными, но отнюдь не тупыми. Вроде как, помидоры и картошку сюда именно они завезли. Во всяком случае, так объяснялся один из моих караванщиков, когда отказывался их жрать. С беженцев дядька был, из тех, кому посчастливилось сбежать и не поручаться с петухами.

Вдоволь насмотревшись на картину безмолвного города, мы начали спускаться. Благо, заросшая тропа держалась от стен так далеко, как только возможно. Пегги топала впереди, держась с виду бодрячком, но излишне часто поправляя котомку на плече, Серина хваталась за меня, как напуганный ребенок за медвежонка, а я не мог свести взгляда со стен.

Наверняка, если порыться, в руинах можно найти кучу драгоценностей, монет, или еще каких ништяков, но… Ну его нахрен. Не просто так туда никто не ходит. Даже мародеры, даже бандиты. Черт, да здесь даже гребанных комаров нет. Только шум волн.

Никогда не верил в привидений и прочую ерунду, но там будто притаилось что-то совсем нехорошее. Аж холодно становится, когда на эту «башню» смотрю.

Наверняка, когда ворота пали и на улицу хлынули визжащие твари, люди ломанулись к замку, надеясь на защиту декоративных башен. Мужики с оружием, женщины с детьми, гвардейцы с полными штанами дерьма. Не помогло. Ни храбрость, ни мольбы, ничего.

Уже у самого берега, где неподалеку гнили давно выдранные ворота, Серина вновь пожаловалась на фырканье мистической лошади. Но не успел я закатить глаза, как она указала на плато, с которого мы только что спустились.

По заросшей тропе быстро спускался всадник на коне. Боевом коне.

— Это Хьюго! — Серина принялась за ругань. — Болваны, скудоумные кретины, я же говорила, что лысый так просто не отстанет! Ну почему, почему я просто не ушла, почему за вами двинула…

— Ничего такого ты не говорила… — Пегги спешно поглядела по сторонам и уставилась на ворота.

Очень нехорошо уставилась.

— Че?! Не-не-не-не, даже слушать не буду!

— У нас нет выбора, Замналит! Скроемся за воротами, пройдем по улицам и выйдем через другие! Можешь обделаться если угодно, но не артачься!

— Да у меня уже тепленькая пошла… Я туда не пойду и точка! И сколько раз повторять, я зампо…

— Не трусь, привидений не бывает!

— Вот сходи за ворота и расскажи об этом!

Плевать на гордость и рационализм, я просто жопой чую, туда нельзя. Нельзя и все! Я ужастиков насмотрелся, меня так просто не заманишь.

Пегги попыталась хватить меня за шкирку и потащить силой, но в дело вмешалась Серина:

— Почему едва стоит ему сказать что-то дельное, как ты сразу машешь кулаками? Пусти его, он прав! При выборе меж мечом и ордой призраков, я тоже предпочту меч!

— Привидений не… Ай, ну что за трясогузки.

Пользуясь тем, что всадник еще далеко, спортсменка скинула с себя мешок и взялась за палку, намереваясь в случае чего, использовать ее как оружие. Против рыцаря и меча бесполезно, но сдаваться она не собиралась.

Прикинув хрен к носу, я решился:

— Идите вдоль берега. Я попробую его заболтать и… Ай! Больно же!

— Станешь изображать героя, сделаю еще больнее!

— Именно! — аптекарь вытащила скальпель из кошеля и сунула его в рукав. — Ведро мочи выглядит опасней, чем ты, у него хоть колени не дрожат.

— Эй! Я боевой офицер! Мне медаль дать хотели! Вообще офигели…

Но в бою был два раза. Первый и последний.

Слова прошли мимо, девчонки молча дожидались всадника, что уже перешел на галоп. И чего они со мной остаются? Еще и защищать удумали… Бред какой-то. Ладно Пегги, у нее шило в жопе, но эта-то? Аптекарь ведь всю дорогу «не с нами». Погоди-ка…

— Слышьте, а вы на меня не запали?

— Еще одна такая глупость и я тебя палкой отхожу.

— А я помогу!

Блин, точно запали!

Наконец, подкованные копыта остановились в паре метрах от нас. Вместо того, чтобы обнажить меч и атаковать в седле, всадник внезапно спешился и снял с лица платок, обмотанный против пыли.

— Не понял, а ты-то какого хрена здесь забыл?!

Коллин подошел совсем близко и без разговоров вмазал мне кожаной перчаткой по лицу:

— Я, сир Коллин «Отважный», бросаю тебе вызов! Прими же его, коли не тру… Э-эм… — рыцарь смущенно стих, глядя как я пригибаюсь к земле и матерюсь от боли.

Рана на лице все еще не успела зажить и каждое прикосновение отзывалось жжением. Не говоря уж об ударе перчаткой.

— С головой не дружишь?! А если опять шов разойдется? Опять мне пыхтеть?!

— Замсоврал, ты как?

— Как в Дании. Всех имеют, а я в ожидании… И «Замполит», сколько повторять?!

Закончив страдать и унижаться, я, наконец, распрямился:

— Ты ради этого сюда скакал? Чтоб мне по роже дать?

Рыцарь явно испытывал чувство вины за кровь на моем лице, правда, от намерения убить меня это не останавливало.