Трудно быть солнцем

Юлия прошла в комнату к Стасику. Он обитал в просторном помещении, заполненном разноцветными игрушками. В тот момент, когда она заглянула в комнату через открытую дверь, он сидел за столом и, высунув язык, сосредоточенно водил карандашом по бумаге.

– Здравствуй, – сказала Юлия, обращаясь к нему.

Стасик, услышав ее голос, повернул большую голову. Он явно был рад видеть Крестинину.

– Я здесь живу, – с гордостью сказал он. – Тебе нравится?

– Очень, – ответила Юлия.

Она не обманывала. Белякины явно заботились о комфорте сына. Несмотря на то что они стеснялись его, они все же не отдали его в детский дом или в специализированную клинику. Инна Станиславовна с Викторией Карловной присоединились к Юлии. Мэрша, заметив интерес к своему сыну, немного оттаяла.

– Мамочка, она очень хорошая, – сказал Стасик, обращаясь к Инне Станиславовне. Он подошел к Юлии и попытался ее обнять.

– Осторожнее, Стасик, я прошу тебя, – приказным тоном произнесла Инна Станиславовна. Было заметно, что она немного побаивается того, как поведет себя ее сын в присутствии незнакомого человека.

– Это мои рыбки, – сказал тот с гордостью, подводя Юлию к большому круглому аквариуму, искусно подсвеченному разноцветными огоньками. На дне аквариума находился крошечный затонувший корабль с сундучком, заполненным стеклянными сокровищами. По воде сновали небольшие рыбки.

– Покорми их, – сказал Стасик, протягивая Юлии коробку с кормом. Затем он показал ей своего хомяка, морских свинок и крысу-альбиноса. Инна Станиславовна, которая до этого явно не хотела, чтобы гости уделяли повышенное внимание сыну, теперь, наоборот, с восторгом следила, как Стасик, полный гордости, показывает Юлии свои владения.

– Вы должны почаще наведываться к нам, Юленька, Стасику нравится ваше общество, – сказала Белякина. – У него ведь практически нет друзей, в основном это врачи и медсестры. Иногда заглядывает Виктория Карловна, я ей чрезвычайно благодарна за то, что она занимается с моим мальчиком… Приходят и другие учителя… Однако ему не хватает живого, непринужденного общения… Вы же понимаете, о чем я. Подростки в городском парке сначала боялись его, они дразнили Стасика и даже издевались над ним. Но потом все как-то нормализовалось. Однако он очень и очень одинокий… Поэтому мы и завели ему зверюшек. Ты ведь любишь своих питомцев, Стасик?

– Я их люблю, – ответил сын Белякиной. – А вот цветы нехорошие. Они злые.

– Почему? – спросила Юлия.

Когда Стасик упомянул про цветы, она вдруг обратила внимание на то, что в комнате сына мэра нет ни единого горшка с цветами. В других помещениях она видела вазы, заполненные живыми и благоухающими цветами, в основном розами и георгинами.

– Мы вас оставим, – сказала директриса. Инна Станиславовна, поцеловав сына, скрылась с ней в направлении гостиной.

– Почему ты говоришь, что цветы злые? – спросила Юлия.

Стасик замотал головой и произнес:

– Они… Они такие нехорошие. Я это знаю!

Его настроение разительно изменилось. Полный энергии, жизнерадостный и веселый, он стал замкнутым и чем-то опечаленным. Стасик снова подошел к столу, уселся в вертящееся кресло и принялся что-то сосредоточенно рисовать. Юлия подошла ближе.

На большом белом листе она заметила изображение розы. Однако не такой, каким обычно представляют дети цветок. Роза походила на монстра – вся в шипах, черного цвета. Юлия почувствовала, что у нее перехватило дыхание, когда она заметила, что рядом с этим изображением цветка Стасик выводит неровные, корявые буквы. Он написал: «Ты – тюльпан, символ невинности…»

Точно такой же почерк был на всех письмах, которые получили три жертвы. Юлия не поверила своим глазам. Она попросила у Стасика лист. Тот ответил:

– Я его тебе дарю!

Юлия присмотрелась. Сомнения отпали, она не была экспертом-почерковедом, однако почерк Стасика и почерк на анонимных письмах был идентичен. Такой же почерк, насколько она могла помнить, был и в том письме, которое она получила в Москве, подписанное неизвестным другом. Именно то письмо и заставило ее отправиться в Староникольск.

– Почему ты решил написать это? – ласковым тоном спросила она Стасика.

Тот, нахмуренный и явно утративший хорошее настроение, ответил:

– Потому что так надо.

Юлия поняла – Стасик не может быть убийцей. Нет, конечно же, не может! Но неужели он уже где-то видел эти письма, которые теперь пытается копировать? Или он и написал их? Она не могла собраться с мыслями. Кто-то дал ему поручение написать письма со стихотворными угрозами… Но кто это сделал?

Юлия вспомнила мэра Белякина, самоуверенно заявлявшего, что убийца вскоре будет пойман, а смерти женщин прекратятся. Или его супруга, которая распивала с Викторией Карловной чай в гостиной…

– И часто ты делаешь такие надписи? – спросила Стасика Юлия.

– Часто, – ответил тот. – Тебе нравятся?

– Да, – сказала Крестинина. – Расскажи-ка мне, пожалуйста, о них поподробнее. Тебя ведь кто-то просил их сделать?

– Он просил меня не говорить о них, – ответил Стасик.