Трудно быть папой. Невыдуманные уроки отцовства

Кто-то, возможно, спросит: как же так, православный человек пишет о задачах и трудностях отцовства, и при этом еще ни разу не упомянул о Христе, о Церкви?

А дело в том, что все, сказанное выше, как раз и есть о Христе. О том, что папа должен стать для детей добрым богом. И возможно это лишь при одном условии – если он подражает Христу. Если старается относиться к людям, как Он, чувствовать их, как Он, поступать с ними так же, как поступал Христос в земной Своей жизни.

Удивительные слова сказал воплотившийся Всемогущий Бог: …научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11:29). И если дети не увидят такой кроткой силы и смирившегося всемогущества в собственном отце, тогда даже самые убедительные и правильные его нравоучения на евангельские темы вряд ли смогут оставить след в их сердцах.

Поэтому папой быть хоть и трудно, но радостно: каждый твой осознанный шаг здесь становится освоением главной христианской науки – быть подобным Христу. Или, как еще называют это в Церкви, быть богом по благодати.

А практическое правило, позволяющее папе не сбиться с этого пути, я нашел для себя в словах святого мученика Иустина Философа: «…не в том состоит блаженство, чтоб иметь власть над другими или быть сильнее слабейших… таким образом никто не может подражать Богу; это не достойно Его величия. Но тот, кто принимает на себя бремя ближнего, кто, имея в чем-либо превосходство, благодетельствует другому, низшему себя, кто полученные им от Бога дары раздает нуждающимся и делается богом для получающих от руки его, тот есть подражатель Богу».

Торопись!

Ну и напоследок еще об одной важной вещи. Если ты стал папой – поспеши им быть. Потому что быть папой хотя и трудно, но не так уж и долго: пройдет всего полтора-два десятилетия, и эти уникальные отношения с собственным ребенком для тебя закончатся навсегда. Ты по-прежнему будешь оставаться его папой, но вот всемогущим божеством, первым его героем и первой любовью быть перестанешь.

Поэтому торопись. Каждый возраст твоего ребенка прекрасен и уникален, но проносится так быстро, что ты рискуешь его попросту не заметить. И не дай тебе Бог решить, будто главное дело папы – обеспечивать материальное благосостояние семьи, ну а всё остальное – рыбалка, игра в бадминтон, чтение книжек перед сном, походы в лес – лишь некий папский факультатив: есть силы и желание – делаю, нет – значит, перебьются. Потом, когда время будет упущено, а сам ты наконец поумнеешь, восполнить все это уже не получится, как ни старайся.

Не успев потетешкать на руках своего младенца, попеть ему баюльные песни, пожалеть его, прижимая к себе, когда у него болит животик, погреть ему ночью кашу, когда он голоден, – не успев все это вовремя, ты не сделаешь этого никогда. Потому что на эти папские дела у тебя есть всего-то пара лет.

И все остальные эпохи в жизни твоего ребенка окажутся столь же стремительны и безвозвратны, и на них тебе тоже будут отпущены считаные годы. Постарайся их не пропустить.

Обыкновенное хамство

Когда Владимир Набоков преподавал славистику в Корнельском университете, он попытался дать американским студентам внятное определение русского понятия «хамство». Но сделать этого так и не сумел. Зато Сергей Довлатов великолепно определил хамство как торжествующую безнаказанность. И, по-моему, лучше не скажешь.

Хамство обязательно предполагает заведомую беспомощность жертвы. Ведь не случайно хамят обычно женщинам, старикам, рассеянным интеллигентам в очочках… Попробуйте, например, как- нибудь вечером обхамить компанию подвыпивших гопников. Или, скажем, бригаду омоновцев во время рейда на рынке. Или своего начальника на работе. И сразу станет ясно, что Довлатов безнадежно прав. Хамство действует только в одном направлении и возможно лишь со стороны сильного по отношению к слабым и беззащитным. То есть к тем, о ком заранее известно, что они безропотно примут все сказанное и сделанное в их адрес. Тем оно и мерзко…

Понятно, что абсолютного равенства среди людей нет и быть не может. В любой житейской ситуации всегда кто-то оказывается хозяином положения, а кто-то – от него зависит. И каждый на собственном опыте знает, как гадко и больно бывает на душе, когда тебя обижают, точно зная, что ты не в состоянии достойно ответить на оскорбление. Но до чего же трудно бывает порой увидеть человека в том, кто слабее тебя…

Возмущаясь чужим хамством, люди часто не замечают, что и сами порой ведут себя столь же возмутительно. Пожалуй, лучше всего это можно увидеть на примере отношения родителей к детям. Взрослые запросто могут прикрикнуть на ребенка. А могут и обозвать его грубым словом. Могут даже ударить… И нет для них в этом ничего особенного. Ведь за дело же! В воспитательных же целях! И для его же, сопляка, пользы. А вот стоит ребенку обидеться и в сердцах крикнуть только что оскорбившей его маме: «Сама дура!» – как тут же этот его неуклюжий и беспомощный детский протест пресекается самым решительным и печальным для бунтующего «грубияна» образом.