Читаем Трудно быть хорошим полностью

— Обычную яму. Все просто! А теперь быстренько в постель. Завтра в школу вставать.

— Яму… — бормочет Мелинда.

Скрестив руки на груди, она смотрит на меня взглядом одновременно строгим и снисходительным. Странный ребенок. Двенадцати лет, но очень умная и упрямая. Даже слишком умная и слишком упрямая. Вся в мать, и так же доводит меня иногда до нервной дрожи.

— Понятно, — говорит она. И, помолчав, кусает верхнюю губу. — Понятно. А какую яму?

— Глубокую.

— Я понимаю, но…

— Слушай, ангелок, я серьезно говорю. Иди домой. Сию минуту.

Мелинда косит взглядом сперва на лопату, потом на гирлянду, потом на меня. Я чувствую себя не в своей тарелке. Виноватым и смущенным. Ее пристальный взор сбивает меня с толку.

— Ну скажи — требует она, — для чего тебе яма?

— Долгая история.

Она кивает:

— Глупая история, бьюсь об заклад.

— Вовсе нет.

— И бестолковая.

— Нет.

— Папа!

Я отбрасываю лопату, опускаюсь на колени и шлепаю ее по попке. Неуклюжий жест, умоляющий, словно я прошу у нее прощения. Я что-то внушаю. Говорю, что все это ерунда. Просто яма, так, маюсь дурью. Без всякой цели Не срабатывает. Она скептик, верит только в абсолютную истину. Санта-Клаус для нее пустой звук.

Что мне остается делать?

Я смотрю на горы и рассказываю ей все как есть. Мир в опасности, может случиться непоправимое, нам необходимо безопасное убежище, место, где можно укрыться.

— Застраховаться, — говорю я мягко, — как… как крысы или кролики. Им всегда есть где спрятаться.

Мелинда улыбается.

— Ты хочешь жить там? В крысиной норе?

— Нет, маленькая. Это только…

— О, господи!

— Вот богохульничать не надо.

— Ну ты даешь!

Она шмыгает носом. Пожимает плечами, вскидывает голову, отворачивается от меня и застывает в гордой позе. По-моему, она разочарована.

Канзас в огне.

Как это объяснить ребенку?

— Да, — вздыхает она. — Это на самом деле глупо. Одно скажу тебе точно — маму сразу подбросит до потолка.

— Похоже на то.

— Господи, она же разведется с тобой.

— Уж с этим мы уладим.

— Я тебе говорю, она скажет, что это глупо, вот увидишь. Кому охота жить в земле?

— Ты не понимаешь.

— Представь себе.

Это для безопасности, — говорю я.

В ее улыбке ни тени жалости Кивает на яму и поддает ногой ком земли:

— Дурачок.

— Ну-ка пошли спать.

Хочу взять ее на руки, но она увертывается. Говорит, что я потный. Тащу ее за руку. В доме пахнет воском и дезодорантом «Виндекс». Моя супруга крайне щепетильна в таких делах; она у меня поэт, личность творческая. Верит в прозрачность метафор и чистоту языка. Структура должна быть четкой, все по полочкам.

Ямы чистотой не блещут, безопасность может оказаться довольно грязной. Мелинда, конечно, права. У меня есть кой-какие проблемы дома — по сути дела, в разгаре война нервов, — и чтобы мой проект увенчался успехом — а он должен им увенчаться — мне придется действовать с большим тактом и изобретательностью.

Начнем.

Я увожу Мелинду в спальню. Укрываю одеялом, смахиваю с ее лба комочки глины и, поцеловав, желаю крепкого сна. Делаю все нежно, но внушающе.

— Пап?

— Что, родная?

— Нет, ничего.

— Говори, говори, — подбадриваю.

Она отрицательно качает головой:

— Нет, ты с ума сойдешь!

— Не сойду.

— Точно сойдешь.

— Ну не томи.

— Да нет, ничего, — бормочет Мелинда. — Кроме того, что…

— Кроме чего?

— Кроме того, что ты псих. Правда ведь?

Не проронив ни слова, улыбаюсь и закрываю дверь. Но на кухне пальцы мои все же сжимаются в кулак. Псих? Из-за того, что выжить хочу? Наливаю себе в стакан лимонаду и отхожу к широкому окну, выходящему во двор. Разве Ной был психом?

Уже поздно, голова раскалывается, но я заставляю себя обмозговать все, чтобы разложить по полочкам. Сейчас середина апреля. Копать я кончу, наверное, к июню или июлю. И еще на отделку останется три месяца. Выкопаю яму, забетонирую стены, сверху перекрою стальной крышей. Не поскуплюсь, устрою все с размахом. Поставлю резервуар с водой. Раздобуду электродвижок. Стены завешу коврами. Оборудую гостиную, кабинет (облицую сосной), две спальни, чуланы, может быть, теплицу с искусственным освещением. Стол для пинг-понга, пианино. Куплю новейшие бытовые приборы — микроволновую печь, светильники и всю ту мелочовку, без которой не обойтись. Там будет уютно, клянусь богом. Как же иначе? Дом должен быть убежищем, а убежище — домом. Для Бобби — пишущую машинку, для Мелинды — игровую комнату. Большой холодильник заполню икрой и креветками… Псих? Я отец и супруг, и у меня есть обязательства — содержать и защищать семью. Всем этим не от хорошей жизни занимаюсь. Ненавижу все это. Я боюсь. Предпочел бы, чтоб на Земле длились вечно благость Божия и мир, чтобы наступила эра постоянной нормальности, чтоб домашнее хозяйство можно было вести по-человечески.

Допиваю лимонад и, сполоснув стакан, тащусь на двор, к яме. Валюсь с ног от усталости, но беру в руки лопату и снова начинаю копать.

Я не сумасшедший.

Я нормальный.

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология современной прозы

Похожие книги