Трудно быть другом

Звякнул Гольду, пусть доложит старосте – «болеет Пожарников, ангина страшенная!» Гольд, конечно, в курсе, что он занят разными важными делами: конкурс Мышонка, болезнь матери. Тот все знает. Только о фирме «Пассет» – ничего! Раз директор просил не болтать, значит, так нужно. Правда, сказал Гольду, что одна контора иногда приглашает его разбирать почту, где нужно знание английского. И за такую работу отваливают кое-что. Но это уже другой разговор.

И вот Денис уже мчался с конвертами, сложенными в рюкзак.

Он почти никогда не ездит по шоссе, зная, что в любой момент могут сшибить. Дороги совсем не для мопедов и велосипедистов. Добирается до нужных фирм всякими закоулками, переулками и постепенно разработал такие маршруты, где не надо дергаться, когда на тебя прет тачка или троллейбус, и не надо дышать бензиновой гарью.

Развез почту, доложил на фирму – и свободен как птица, Дэн.

Прикинул, куда ближе – в больницу к Муравью или в больницу к маме. К Муравью дорога короче.

Весело выруливал по переулкам, как вдруг увидел знакомую фигуру. Резко тормознул у старого толстого дуба.

Косой! Со спины узнал его по оттопыренным ушам и кожанке в бляхах. Тот стоял у четырехэтажного дома. Одна стена была покрашена в желтый цвет, и на ней реклама: «Фирма „Глобус“ продает горящие путевки!»

Косой разговаривал с крепким амбалом. Рядом – синий «жигуль». Из тачки вылез рыжий парень. Уже втроем о чем-то толкуют.

Из дома выбежала толстушка с голубыми волосами. Они стали что-то очень горячо обсуждать.

Поговорили и разбежались: Косой свернул за угол, толстушка исчезла в доме, амбал с рыжим сели в тачку, и та резво так развернулась и порулила куда-то.

Пока ехал к Муравью, из головы все не выходила эта странная встреча с Косым. Почему тот торчит возле этого дома, когда в школе вовсю идут уроки? Кто такие амбал, Рыжий и эта толстушка Мальвина? Не видел Денис их никогда. Что Косой делает в чужом районе? Короче, Дэн, сплошняком вопросы и вопросики.

Вот и больница. Был здесь вместе с Доктором Сержем: привозили соплят в реанимацию. Укладывали их тут под капельницы. У входа в отделение прохаживалась мать Муравья. Повернуть обратно уже нельзя: сразу его засекла.

– Ага, дружок заявился! Кто дал ему эту гадость?! – Тетя Вера, как клещ, вцепилась в рукав. – Он мог умереть! Понимаешь? Ты хоть это понимаешь?! Кто дал ему наркотик?! Отвечай!

– Мы пока не знаем, – ответил Денис как можно спокойнее и стараясь освободиться из цепких пальцев Муравьихи. – Ищем!

– Ищете?! – взвизгнула та на весь коридор и затопала мощными ногами на высоченных каблуках. – Где искать?! Кого искать?! Вы… вы настоящие негодяи! Бросили мальчика!..

Рядом возникла медсестра. Под белоснежной шапочкой седые волосы. Большие округлые очки в черной оправе закрывали своими стеклами почти все ее маленькое сухонькое лицо. В одной руке она держала подставку для капельницы, а в другой – два полотенца.

Денис сразу вспомнил бабулю Жанну – так эта медсестра была на нее похожа. Наверно, так же и баба Жанна носилась по своему хирургическому отделению, в таком же халате, шапочке…

– Пожалуйста, тише. В больнице нельзя так шуметь. Здесь лежат тяжелобольные… – негромко произнесла медсестра.

– А мне наплевать! – Тетя Вера даже кулаками взмахнула. – У меня здесь сын! И никто не хочет помочь моему Вадику! Меня не подпускают!

– Дорогая моя, я вас умоляю!.. – Медсестра подошла вплотную к тете Вере. – Где ваша совесть? Куда ваше сердечко запряталось, миленькая? Господи! Здесь лежат очень больные люди!

Она казалась совсем пигалицей по сравнению с тетей Верой, которая своим огромным животом и могучими руками могла бы одним движением, как мошку-комарика, отбросить эту худенькую бабульку в халатике. Но Муравьиха вдруг отшатнулась от нее, открыла рот, наверно, чтобы закричать, завизжать, но издала только хлюпающий звук. Закрыла рот и снова открыла. И застыла так.

Медсестра улыбнулась, морщинки на ее лице задвигались и тоже как бы заулыбались. Она тряхнула головой, так что пух седых волос взметнулся над ее плечами, и пошла по коридору, привычно держа в одной руке тяжелую подставку для переливания.

Тетя Вера какое-то время смотрела ей вслед, потом медленно повернулась к Денису и только тогда захлопнула рот.

– Какие грубияны здесь!.. – произнесла она едва слышно. – Нет, ты только смотри! Видел? Как себя ведут, а?! Хамы! И даже не хотят поговорить. Все, все меня оскорбляют! – Из глаз тети Веры потоком хлынули слезы. – Это же мой Вадик… мой единственный… Что делать? Я ничего не понимаю… – Она размазывала слезы по щекам. – Вадик – под капельницей! Что же это такое? Как можно такое пережить?..

– Вы, тетя Вера… – Денис наконец освободился от ее руки и отодвинулся в сторону, – успокойтесь и идите сейчас домой… А здесь очень хорошие доктора, я знаю это. Все будет хорошо!..

– Да-да, конечно… Я пойду… Нет, не домой – что мне там делать?! Нет! Я уже не могу смотреть на эту страшную дверь. Меня туда не пускают! К Вадику не пускают!

– Тетя Вера, туда никогда никого посторонних не пускают.

– Какая же я посторонняя?!