Трудно быть другом

Вернее, все то, что он собирался сказать, сейчас ему вдруг показалось слишком мелким, ничтожным. Он слышит ее голос, видит тонкое нежное лицо, слегка подрагивающие губы… И ему кажется, что она никуда не исчезала, что еще вчера разговаривали в этой комнате…

– Пойдем в кухню, Кирилушка…

На кухне Кирилл почувствовал себя увереннее. Но говорила, разумеется, главным образом она. Перебить, прервать беспрерывный поток ее слов невозможно. Так было всегда. И это гипнотизировало, заставляло слушать.

– …Боже мой, как сейчас трудно с публикой! Ты не представляешь! Всем подавай только жареное, клубничку! В театр сейчас идут за развлечением – думать, страдать уже никто не желает. Мы, актеры, превращаемся в стриптизеров или бог знает в кого. И в этом надо существовать каждый день… Чувствуешь полную пустоту, ненужность… К тебе в душу ломятся грязными ногами…

Кирилл достал из холодильника борщ, поставил на плиту, и тот уже благоухает на всю кухню. Алиса всегда обожала борщ. Он как будто знал, что она появится, приготовил вчера. А горох – для пацанов.

– С пылу с жару! – Поставил перед Алисой тарелку. – Как ты любишь!

– Какая прелесть! – Она потушила сигарету и проглотила пару ложек. – Я тут что-то уже пожевала… Но это божественно! На днях приехала из Брянска. Нет, публика там другая… У нас тут не то, не то… Мы слишком всем перекормленные… Я так устала, так устала от всего этого, Кирилушка! В трех спектаклях на главных ролях, и всё на сплошных нервах! Ты же понимаешь… Смотришь в зал, а там кто-то жует…

– Ты ешь, Алисочка, говори и ешь, а то остывает быстро…

– Да-да, очень вкусно! Только дома бывает такая еда… А тут недавно мне закатили дикий скандал. Помнишь Римку? Ну Светлову? Дрянь такая! Бородавка у нее возле губы, вечно вся в перхоти, ноги от ушей, но кривые. Ты же ее фотографировал для какого-то журнала, кажется для рекламы сковородок.

– И не было там никаких сковородок. Это же твоя лучшая подруга.

– Да плевать мне на эту стерву! Закатила мне самый грандиозный скандал! И прямо на репетиции! Будто у меня роман с главным режиссером! Евсеевым! Представляешь?! И потому у меня главные роли! Тупая бездарность! Ведь она даже не понимает, как надо прожить на сцене, когда все твои нервы оголены… Ох, как же я устала!.. И еще эта нелепая погода, это давление… Боже!.. Да, Кирилуш-ка, миленький, извини меня, ты не смог бы одолжить мне? Хоть чуть-чуть! Меня будут вот-вот снимать в большом сериале. «Мыло», жуткая гадость роль, но зато там заплатят хорошие бабки! И я тебе сразу же отдам. Нет, это, конечно, не театр! Ну а в театре что? Бог мой! А что делать?! И хочется рыдать, рыдать… А надо себя держать в форме. Ты же понимаешь? Я не могу себе позволить опускаться.

– Успокойся, Алиса. Ты устала. Тебе давно пора хорошо отдохнуть. – Кирилл достал деньги из кармана. – Тут немного. Последний гонорар.

– О-о-о! И это ты называешь «немного»?! Кир, ты меня выручил! Ты такой… Ты так добр ко мне, а я дура. Да-да, самая последняя… самая-самая. И себя просто ненавижу. Так ненавижу!

– Перестань! Теперь выпей чаю. Свеженький.

– Спасибо. Как хорошо, что ты зашел проведать Ромочку!

– Да… Вернее, нет… Не совсем так. Я тебя жду здесь…

– Ждешь?! Как это – ждешь? Не понимаю зачем, Кирилушка?!

– Но ты же мне обещала. Мы с тобой так много говорили…

– Кир, что я могла обещать?! Хотя не помню: крыша поехала тогда… Но я не могу! Как тебе объяснить? Я не могу рекламировать сковородки! – И тут Алиса словно взорвалась. Чуть чашку с чаем не опрокинула на себя. Вскочила. Снова села. Закурила. – Я актриса! Да! Я не умею и не хочу жить по-другому! И ты это должен понять! Да, ты такой хороший, умный, такой правильный. Бог мой! Я бесконечно виновата перед тобой! Ну ударь меня! Прошу! Умоляю!.. Мне сразу станет легче! Нет, ты не сможешь… Да, ты такой. А я устала… Безумно. Ото всех и ото всего. И никто, никто мне не даст отдохнуть! Все вокруг только накручивают – да-да! – убивают…

– Прости, Алиса… Конечно, ты должна беречь себя! Прости.

Кирилл незаметно вышел из кухни.

Алиса допила остаток уже остывшего чая. Закурила. И только сейчас заметила, что Кирилла нет в кухне.

– Ушел… Ну конечно, обиделся. Да-да. А что я ему сделала?

Она обожала сидеть вот так, среди плавающих клубов дыма. Мгновение – и она уже не здесь, а видит себя на сцене. Занавес! Поклоны! Вспышки фотокамер, взрывы аплодисментов. Она стоит ослепительно красивая, переполненная счастьем. Все смотрят на нее, протягивают цветы.

Господи, как здесь все серо, скучно! И зачем только она приперлась в этом дом… чужой, совсем чужой для нее.

И еще этот Кирилл! Думала, что уже никогда не увидит его, ведь всё, всё прошло. Ведет себя совсем как сопливый мальчишка! На что обиделся?! Ну почему никто не понимает ее?! И никогда не понимал! И получается почему-то, что она всех обижает. Только она! Кругом она виновата! Перед всеми! А разве ее не обижают?! И никто не заглянет ей в душу… Не протянет руку…