Трудно быть богатой

Что касается комнаты моего приятеля, то там, признаться, не знала, куда поставить ногу, и поняла значение выражения насчет черта и его конечностей. Здесь следовало проявлять большую осторожность, чтобы не повредить свои. Центральное место на большом письменном столе занимал компьютер со всеми возможными наворотами. В другом углу стоял телевизор с видеомагнитофоном и парочка обычных кассетников. На потолке висели колонки. По полу во все стороны тянулись какие-то провода, я так и не поняла, что с чем соединяется. Стены были увешаны многочисленными полками, забитыми книгами, журналами, газетами, аудио- и видеокассетами, компакт-дисками, дискетами, тетрадями, календарями и ежедневниками. На всех стульях лежали горы макулатуры, — то есть, я назвала бы это макулатурой, — но для обладателя забавного псевдонима все это явно имело определенную ценность.

Узкая кровать, небрежно застеленная пледом, тоже служила чем-то вроде полки. Как сказал хозяин, ночью он все перекладывает на пол, а утром водружает обратно. Под кроватью в чемоданах хранились фотографии, которые мне обещали как-нибудь дать посмотреть.

Казалось, что в этом бардаке невозможно что-то найти, но Саша-Матвей в своем бедламе ориентировался великолепно и дал мне совершенно четкие указания, где взять чистые кассеты, пока сам просматривал еще какие-то штуковины непонятного мне предназначения. Наконец все было собрано в спортивную сумку средних размеров, и мы вышли в коридор. Там нас тихо ждала мама.

— Я забыла тебе сказать сразу, — обратилась она к сыну. — Сергей звонил. Вчера убили кого-то в выставочном комплексе, где он был.

Саша-Матвей тут же посмотрел на меня.

— Толика, референта Надежды Георгиевны. Я не знаю его фамилии. Свекровь сегодня утром ездила на опознание. Извините, забыла вам сказать.

— Интересно… — задумчиво протянул журналист. — Сама от любовника избавилась или конкуренты постарались?

— Что? — произнесла я полушепотом.

— А вы не знали? У меня и фотографии имеются.

Саша-Матвей снова исчез в своей комнате. Я стояла, держась рукой за стенку.

— Вам плохо? — тихим голосом спросила мама журналиста. — Может, воды?

Я молча кивнула и пошла вслед за женщиной на кухню, там опустилась на табуретку. Она налила мне воды из кувшина, а потом спросила:

— А вы теперь работаете с Сашей?

Я удивленно посмотрела на нее.

В это мгновение появился сам журналист и сообщил, что мама имела честь лично познакомиться с Эросмани, модной ныне писательницей.

— Правда? — еще больше удивилась мама. — А я представляла вас… — Она замолчала, внимательно меня разглядывая, потом добавила: — Нет, такой и представляла.

Я покраснела, не зная, смеяться мне или плакать.

— Бывшая Олина свекровь — это нефтяная королева, мадам Багирова, заправляющая «Алойлом». А Олин бывший муж — Алексей Багиров, на которого за последнюю неделю было совершено два покушения. Сейчас я только что записывал Олиного свекра, вот все кассеты занял. Представляешь, мамуль, какая семья интересная? Да о них роман писать можно. А вот и снимки, которые я искал.

На фотографиях в самом деле были изображены Надежда и покойный Толик в компрометирующей обстановке. Неужели свекровь настолько неосторожна?

Саша-Матвей между тем продолжал:

— Мама — мой первый читатель, она все мои статьи редактирует, чтобы было не очень резко, а то я могу увлечься и такого понаписать… Мамуль, к завтрашнему вечеру сделаешь?

— Сделаю, — кивнула она. — А ты когда будешь-то? Вы куда вообще собрались?

— Олиных детей украли.

— Господи! — женщина схватилась за сердце.

— Вот попробуем что-нибудь выяснить. А вечером я к Олиному свекру собираюсь. Так что не волнуйся, если не приду.

— Ты хоть позвони, — сказала мама, когда журналист чмокал ее в морщинистую щеку. Потом посмотрела на меня и добавила: — Будьте осторожны. И, пожалуйста, присмотрите за Сашей. А то он может слишком увлечься.

— Все будет окейно, мамуль! — Саша-Матвей подхватил меня под локоть и потащил из квартиры. — Волнуется, — сказал он, садясь в машину.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что его мама всю жизнь проработала корректором в Лениздате, и, выйдя на пенсию, продолжает брать работу домой, ну, и ему с текстами помогает. Он признался, что его порой заносит, и тогда мама едва ли не переписывает его статьи, ну, и запятые — самые нелюбимые знаки препинания! — расставляет. Вот только все никак не может освоить компьютер.

— Неудивительно, — заметила я. — Мои отец со свекром до сих пор его боятся, как гремучей змеи, и близко не подходят. Детей же, наоборот, отгонять приходится.

Мы болтали о тернистом Сашином журналистском пути, пока не выехали из города. Там он свернул на первую проселочную дорогу, вышел из машины, предложил покинуть ее мне и открыл багажник.

Затем начали происходить странные вещи.

Саша-Матвей нажал на какой-то потайной рычажок и отодвинул заднюю створку багажника (или как она там называется — в смысле ту, что ближе к салону). В результате открылась довольно вместительная полость.