Тропою Толтеков

— Быстренько, хватит тут тестирования устраивать! Делайте копию с Костика и чтобы моя божественная суть не выпирала ни в каком виде, по крайней мере с десяток дней. Только не облажайтесь, как в прошлый раз!

— Не сердись, ты устал, тебе больно, мы понимаем, — ответил туман. — Но ведь это не повод для того, чтобы обозлиться на весь мир?

— Ладно, простите, вот накричал и полегчало. Делайте, что нужно — не мне вас учить, — ответил Женька потухшим голосом.

— А вот тут ты неправ! Ты можешь многому нас научить. Например, какой, по-твоему, алгоритм Костиной личности заложить в тебя?

— Я думаю, чтобы он меня не задавил как Ян в прошлый раз, давайте параллельное существование двух душ, и чтобы Костина личность все больше доминировала, пока я буду в теле. То есть к моменту смерти я буду умирать как Костя, а потом обратный постепенный процесс, тоже эдак на недельку — кто его знает, что там предстоит, если вообще предстоит хоть что-то?

— Хорошо, мы поняли: неделя усиления Костиной сущности под влиянием реального тела и неделя на пробуждение твоей полной личности. Вы готовы?

— Готовы, куда мы денемся! — смело ответил Костя, и их тела стало засасывать в нежные объятия тумана…

Спустя немного времени по реальному отсчету, они снова стояли в спальне у своих тел, Женька еще раз спросил Костю:

— Последнее предупреждение — отсюда обратного хода не будет!

— Давай, иди! Не хватало тебе еще обо мне беспокоиться! — профессор тихонько подтолкнул Женьку к кровати. Тот только махнул рукой и дал последнюю инструкцию:

— Буль, отправь его к богу в рай! А сам потом в мое тело прыгай! Пока Костя! Спасибо тебе за все! Я пошел!..

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СЕРДЦЕ В БРОНЕ

ГЛАВА 8. ДВА В ОДНОМ

Боль! Какая боль, в каждом суставе, кажется, в каждой клеточке! Сначала он не чувствовал тела, но теперь, когда попробовал пошевелиться, боль ударила огненными сполохами по всему организму. Видимо, он уже долго приходил в себя, так как перед глазами показалось его собственное озабоченное лицо. Пережив первый испуг и замешательство, он сообразил, что это Буль в его собственном теле.

— Как ты? Живой? Главное, сердце нормально по прибору, а остальное восстановим! — произнес он сам себе.

Женька попытался что-то сказать, но изо рта вырвался только хрип — вся ротовая полость абсолютно пересохла. Его охватила обида на беспомощность профессорского тела и эту дикую боль. Он почувствовал, как из глаз потекли старческие слезы. Наконец, Женька смог прохрипеть:

— Пить… Судорога…

До Буля внезапно дошло, в каком положении находится приятель:

— Потерпи секунду, я сейчас! Будет тебе и питье, и массаж! — и рванул на кухню за стаканом.

Только спустя час осторожного массажа и разминки Женька сумел нормально посадить профессорское тело на край кровати. Дребезжащий звук собственного голоса был неприятен, но приходилось привыкать. Странно, что изнутри он был намного неприятнее, чем снаружи. Но голос — это было еще полбеды. Женька обнаружил, что едва видит и слышит, а боли в суставах так и не перестали его мучить.

— Господи! Наконец-то справился с этим телом! — вздохнул он поглубже и замер. Что-то кольнуло в боку. Спустя минуту он осторожно прокомментировал. — Вот уж точно, ни вздохнуть, ни… выдохнуть.

— Опять болит что-то? — заботливо спросил Буль.

— Да, пожалуй, и не перестанет теперь до самого конца. Вот уж точно: старость не радость! И никак не могу отделаться от идиотского чувства, что говорю сам с собой. Ладно, давай, попробуем в кухню переместиться, да чайку попить.

С трудом встав на трясущиеся ноги, он, осторожно держа равновесие, прошаркал на кухню. Уже там, усевшись и найдя очки профессора, он смог более-менее рассмотреть Буля в своем теле, как и «свои» старческие мощи. Буль суетился с чайником и чашками, а он размышлял, что ему предстоит:

— Тебе через час лучше уйти — должны прийти внуки профессора. Там в кармане куртки адрес гостиницы и номер, в котором я остановился. Господи, я только сейчас понял, на что подписался! Это же мне еще пять дней ждать, пока скопычусь! Просто не представляю, как он жил! И ведь еще даже в магазин сам ходил!

— Ничего, вспомни, ты и не такое проходил! Слепым сколько бродил?

— Это не я. Это Ян. А он умер, я только вспомнил его жизнь, как не очень интересное кино.

— Ну, если невмоготу, можно же еще и переиграть?

— Нет, хоть я снаружи и слезливый да слабый, но внутри все такой же вредный и глупый!

— Вот это по-нашему! Сразу видно питомца нашей Службы, обрадовано подхватил ангел, разливая чай.

— Да, червивое яблоко от груши недалеко уползает… Только вот, кажется, эти умники из СР опять перемудрили чего-то, — Женька задумался. — Я-то расхвастался Костику, что все буду про его тело знать и без подсказок, но сейчас — ни сном, ни духом! Вот не знаю и все — никаких воспоминаний. Ничего не понимаю…