Тропа Кайманова

Возможно, это и не ловушка, просто выследили и накрыли, когда он склонился к Ичану. Но как тогда объяснить столько случайностей, сработавших на врагов и оказавшихся роковыми для него? Как объяснить, что Дурсун попалась ему на глаза именно тогда, когда он вел с базара контрабандиста Баба-Бегенча? Как объяснить, что Ичан и Дурсун оказались на нашей территории, одни на окраине затерянного в песках аула?

Убежали от Фаратхана или пограничники обнаружили их и благополучно доставили домой, после того как иранские части охраны порядка не нашли их у Фаратхана? Но почему они оказались здесь?

Интуиция подсказывала Якову: появление Ичана и Дурсун связано с его экспедицией в Карагач, причем их доставили сюда заблаговременно... Но не на самолете же они летели? Значит, был прорыв границы и переход через пески? Кто все это организовал? Вероятно, кто-то очень опытный. С какой целью? Чтобы на такую приманку попался он, Яков Кайманов?

Яков не сомневался, что его хватились и уже ищут. Но Барат и Абзал были заняты парнем с хурджинами и Баба-Бегенчем. Они не могли видеть, куда подевался Кайманов. Уполномоченный Диденко — кадровый командир, производит впечатление неплохого организатора, но едва ли он сможет оказаться сколько-нибудь опытным следопытом... Амангельды и Лаллыкхан вернутся только к вечеру.

Значит, настоящие поиски могут начаться лишь через несколько часов...

Едва стемнело, во дворе послышалось какое-то движение. Якова и связанного Ичана вынесли из комнаты все те же здоровенные джигиты, по виду — отъявленные головорезы, привязали к специальным седлам на двугорбых верблюдах-тяжеловозах, уже завьюченных, скорее всего, продуктами и водой в бочатах.

Якову и Ичану завязали рты, набросили на головы душные мешки. Караван, пройдя короткие улочки окраины, ушел в бескрайние пески Каракумской пустыни. Спустя полчаса с Якова сняли мешок, развязали ему рот.

При свете звезд он увидел лишь барханы, услышал отдаленный вой шакалов. Якову почудилось, что со стороны аула долетела еле различимая частая стрельба.

Осмотревшись, он отметил про себя, что караван их стал чуть ли не вполовину меньше. Верблюда с привязанным к седлу Ичаном с ними уже не было.

Шли всю ночь. С каждым часом, с каждой минутой у Якова все меньше оставалось надежды на помощь. Был он сейчас полностью во власти врагов, а попался так примитивно глупо, как стыдно попадаться и новичку.

Какой-то неведомый Якову противник все рассчитал точно. Главное — учел характер Кайманова, то, что составляло смысл всей его жизни: догнать и задержать. Если бы Дурсун со слезами и жалобами умоляла пойти с нею на помощь Ичану, Яков, безусловно, пошел, но принял бы необходимые меры предосторожности.

Но Дурсун ничего не говорила. Она убегала. Больше того, пыталась спрятаться от него. И Яков бросился за ней. В дверь он не сунулся: за углом мазанки или в комнате могла быть засада. Прежде чем входить, он обязательно должен был посмотреть, куда входит.

Кто-то блестяще провел операцию, и Яков понимал, что этот кто-то из старых его знакомых, до тонкостей изучивший все его повадки. Тем более страшно было то, что его не убили, не ранили, а лишь оглушили, только бы связать... Так что же его ждет там, куда столь ходко идет караван? Какая уготована ему судьба в этих бескрайних безжизненных песках?

В ноябре в пустыне ночами холодно. Яков еще больше удивился, когда, остановив верблюдов, один из бандитов, сопровождавших караван на прекрасных, не знающих усталости ахалтекинцах, прямо с седла, приподнявшись на стременах, укрыл Кайманова шерстяным паласом.

Голова хоть и меньше, но продолжала болеть. От укачивающего, словно морская зыбь, хода верблюда усилилась тошнота. Но общее самочувствие, если бы не стянутые веревкой руки да не появившийся под мышками и вокруг шеи зуд после нескольких часов пребывания в мазанке, можно было считать вполне сносным. Но что думать о каких-то там вшах и тошноте, когда наверняка ждут его самые жестокие пытки... То проваливаясь в полудрему, то снова приходя в себя, раздумывая о способах покончить с собой, чтобы не дать врагам глумиться, торжествовать свою победу, ехал Кайманов навстречу беспощадной судьбе.

Небо на востоке стало светлеть, румяные отсветы зари уже ложились на склоны остывших за долгую осеннюю ночь барханов, розоватыми отблесками освещали белые, как скелеты погибших в пустыне путников, стволы и ветви саксаула. Впереди, выделяясь на уныло волнистом равнинном ландшафте, замаячили развалины старинной крепости.

По силуэту развалин Яков узнал затерянную в песках, километрах в ста от аула, крепость Змухшир, построенную шесть веков назад, но все еще представляющую собой серьезные укрепления. В окрестностях этой крепости как-то пришлось побывать ему вместе с отрядом, вылавливавшим дезертиров и уголовников.

Яков тогда поднимался на сохранившийся до нашего времени крепостной вал, видел в бесчисленных провалах и ямах белевшие кое-где кости и черепа погибших много столетий назад людей и животных.