Тропа длиною в жизнь

Они бы и в самом деле вскоре поднялись и побежали вниз, к воде, хотя и теплой, но все же хоть немного облегчающей полуденный зной. Но тут послышалось паническое щебетание пичуг, тщетно мечущихся над открытым полем в поисках спасения.

–Вон он! – показал рукой Йорр. – Высоко. Стрелой не достать.

В слепящем небе кругами парило угловатое пятнышко, несущее неизбежную смерть. Коршун.

Внезапно Нагу понял, что он уже на ногах и протягивает руку к луку Йорра:

– Дай!

Прозвучал и тут же смолк чей-то неуверенный смешок. Не говоря ни слова, но и не скрывая недоумения, Йорр подал оружие.

До сих пор, прилаживая стрелу и натягивая тетиву, Нагу лихорадочно и беспорядочно вспоминал наставления своего учителя да чувствовал нетерпеливое биение сердца. Сейчас все было иначе. О советах не думалось вовсе, а сердце словно замерло или совсем исчезло из груди. В Мире остались только лук и стрела, и он сам, воедино с ними слитый, и та черная точка в слепящем небе.Да еще где-то на самом краю сознания едва ощущаемый запах прелой листвы. Он сам сорвался с тетивы, чтобы пробить насквозь это мускулистое пернатое тело – смерть за смерть! – и полететь дальше и выше… Но на это не хватило сил, и, завязнув в сердце врага… он мгновенно вернулся назад, чтобы уже обычным, земным зрением увидеть стремительно падающего вниз коршуна, сраженного его необыкновенным выстрелом, чтобы услышать приветственные крики друзей, чтобы почувствовать объятия Йорра, приплясывающего в восторге, словно на Родовом празднике!

Вот тогда-то и сердце вернулось на место и забилось от счастья.

С тех пор Нагу стал стрелком. Настоящим стрелком. Конечно, не всякий раз удавалось так полностью слиться с оружием, как в тот знойный полдень. Но все равно, в его отношениях с луком изменилось что-то основополагающее и даже худшие его выстрелы были достаточно метки. Так, бывает, насмешница не просто отдается влюбленному парню, но вполне ему покоряется.

К осени Нагу уже так ловко расщеплял на лету стрелы, что Йорр только диву давался.

– Ну, теперь мне тебя учить нечему; впору самому у тебя поучиться! Надо же – сын Тигрольва, а луком владеешь лучше сыновей Волка… Эх, жаль все же, что ты не нашего Рода! Был бы братом моим, в Мужской Дом вместе бы ушли, Посвящение прошли бы вместе…

Такие слова не обижали. Нагу и сам порой жалел о том же. Стыдился этого, ругал себя, но…

4

Здесь многое было другим. И это другое… Стыдно признаться, но это другое во многом нравилось больше, чем обычаи родного Рода.

Ну вот хотя бы это. И здесь братья и сестры часто держались порознь, но как-то не так, как там, на родине. Понятно: их сверстницы тоже готовились к взрослой жизни; у них были свои дела, свои секреты. Но отчуждения не было, не было этой невидимой преграды, из-за которой даже родным братьям и сестрам, под одним кровом живущим, и говорить-то друг с другом зазорно. Здесь такого и не представить. Сколько раз гостевал Нагу у Йорра (это в жилище самого вождя! В родном стойбище такое немыслимо) и наблюдал, как его друг общается со своей младшей сестренкой. Как с равной: и разговаривают, и смеются, и друг над другом подшучивают, и по всему видно – любят друг друга. Вначале это казалось диким, а потом ничего, привык, сам с девчонками стал и говорить, и перешучиваться, и язык заплетаться перестал. Ата очень помогла, – быть может, и сама того не подозревая.