– Ну вот. Они скрепляют Мир, и нас друг с другом соединяют. А тот, кто служит
Несколько дней я жила одна и радовалась: проклятый убрался к своим Хозяевам. Думала: навсегда, быть может? И меня в покое оставит? Так нет же. Появился вроде бы чем-то довольный. Прежде всего еды потребовал, – видно, постился все дни. Пожрал, а потом и говорит:
Вот так ты и появился у нас, – грустно закончила Мада. – А что мне оставалось делать? Откажись я – ты бы и дня не прожил. Решила: будь что будет. Потом все мужу расскажу, может, и придумаем вдвоем, как спастись… Давно хотела все рассказать, да вот откладывала, откладывала… Спасибо, ты сам надумал.
Аймик что есть силы ударил кулаком по поверхности камня и даже не почувствовал боли.
– Хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Я убью его! Скажи, откуда он взялся, этот… Ведь он сам тебе сказал, что не посвящен изначально своим… своей нечисти. Какому проклятому Роду он принадлежит? Мада опустила голову и еле слышно произнесла: –
4
Аймик чувствовал, как ледяные мурашки волнами пробегают от кончиков пальцев к плечам и обратно; немеют руки, подкашиваются колени… Он бессмысленно озирался вокруг, словно ожидая, что вот-вот, прямо сейчас, разразится что-то ужасное. Громовая стрела ударит
и испепелит их на месте… Или вновь, как когда-то, вдруг угаснет день и настанет Дневная Ночь. Только уже навсегда…
По-видимому, его лицо было достаточно красноречиво.
– Я так и знала! – Мада всплеснула руками и посмотрела на Аймика с такой горечью, что у него, невзирая на все услышанное, сердце защемило от жалости к этой женщине, которую он, ничего не подозревая, согласился назвать своей женой, которая принесла ему сына. Первого. Единственного.
– Так и знала! Теперь ты не только меня возненавидишь, ты и от сына отвернешься. Как же! Ведь он –
Она заплакала – эта молчаливая, неулыбчивая и уж тем более никогда не плачущая женщина. Вначале она еще пыталась что-то проговорить сквозь первые слезы, но они лились неудержимо; спустя какие-то мгновения рыдала взахлеб, тело ее сотрясалось. Мада не опустилась даже – упала лицом вниз прямо на речную гальку, и Аймик, глядя на вздрагивающие плечи, с ужасом заметил, как из-под рук, прикрывающих ее лицо, по камням потекла тонкая струйка крови.
Это вывело его из оцепенения. Опустившись наземь рядом с женой, Аймик сделал то, чего уже давным-давно и не пытался делать: приобняв за плечи, попытался притянуть к себе. Резко дернувшись, Мада взвизгнула:
– Уйди!!! Кровь потекла сильнее.
Аймик стиснул ее предплечья, так, чтобы она не могла биться, и заговорил – тихо, убедительно:
– Ну почему ты так? С чего ты взяла, что я от вас отвернусь… да еще возненавижу? Разве ты виновата, что твои отец и мать – брат и сестра? Что твой отец после совершил…
– ДАД! – выкрикнула Мада. – Какой… он… отец…
– Вот-вот, и я о том же. Нет твоей вины ни в чем. А что до меня… теперь-то я знаю, как оно все на самом деле было, и не виню тебя, нет. Успокойся…
Теперь Мада безропотно позволила себя привлечь и всхлипывала, уткнувшись лицом уже не в жесткие камни, а в Аймиковы колени… впрочем, тоже не отличающиеся мягкостью. Он тихонько поглаживал ее густые черные волосы и говорил, говорил…
– …Дангор! Да он же мой единственный сын. И чтобы с ним случилось ТАКОЕ? Нет, этому не бывать.