Трон императора

Все-таки сокт устал. Со стороны не сразу заметишь, но — устал. Паршивец ловок. Каждый раз проходит так близко, что хочется отшвырнуть щит и схватить сопляка за горло!

Но — осторожность! Он помнит, как мальчишка пробивает доски своим «скорпионом». Только доспехи — покрепче досок!

— Ха! Тебе — конец! — закричал Устул и устремился вперед.

Между ними было шагов двенадцать. И на сей раз Кэр не стал дожидаться противника. Держа меч в согнутой руке, он сильно оттолкнулся левой ногой, прыгнул навстречу сокту.

Луженые глотки толпы выплеснули новую порцию воплей: шакал атакует быка!

Сокт бежал на Кэра. Самериец летел навстречу сокту.

Левой, потом — правой и снова — левой. Три прыжка. Кэр рассчитал совершенно точно. Масса железа, надвигающаяся все быстрей. Оплывшие очертания шлема, черный щит, а впереди — сверкающий наконечник в четыре ладони шириной. Красный «хвост» размазан по древку напором встречного воздуха. Жало направлено точно в центр груди Кэра.

— Бум! Бум! Бум! — Ноги сокта в тяжелых сапогах — по присыпанным песком плитам Арены.

Кэр слышал хриплое шумное дыхание под черным железом.

Блестящий наконечник сопровождает каждое движение сына вождя. И сталь — все ближе. Точно в центр груди. Даже когда прыжок поднимает Кэра над Ареной.

Третий! Наконечник — в локте от сердца Кэра.

Сын вождя развернулся в прыжке, в воздухе, боком к сокту. «Скорпион» — в выброшенной вперед руке. Широкий острый лист наконечника скользнул по груди Кэра — еще один кровавый след — и вытянутая вперед рука, вибрирующее острие меча…

Есть!

Узкий клинок проскользнул в треугольный вырез щита и без всякого сопротивления вошел в горло Устула на два пальца ниже подбородочного ремня. «Скорпион» ужалил!

Удар был настолько силен, что меч пробил тыльник шлема и на целый локоть выпрыгнул наружу.

Ноги Кэра уперлись в песок. С пронзительным криком он рванул меч к себе, вырвал его из тела врага.

Тугая струя крови ударила самерийцу прямо в лицо: в нос, в глаза, в кричащий рот.

Кэр поперхнулся, глотнул горько-соленую густую жидкость, отпрыгнул назад.

Устул рухнул на песок.

Жар проглоченной крови привел сына вождя в неистовство. Огонь вспыхнул внутри. Рев наполнил его грудь, голова запылала, в ней что-то росло, расширялось, давя изнутри с такой силой, что уши готовы были лопнуть, а глаза лезли из орбит. Кэр раскрыл рот, и как будто пламя вырвалось из его глотки. Но то было не пламя — звериный, леденящий душу визг! Боевой клич клана Мечей!

Не осознавая, что делает, Кэр ухватил левой рукой султан шлема поверженного врага, приподнял закованное в железо тело над окровавленным песком и одним взмахом отсек голову убитого.

Отсек и, размахивая ею над головой, терзая уши карнагрийцев леденящим душу визгом, станцевал на Арене варварский танец с мечом в одной руке и отрубленной головой — в другой.

Первый же вопль самерийца заставил заткнуться самых распаленных зрителей. Женщины закрыли уши руками, мужчины побледнели. Те, кто только что вскочил с места, рухнули обратно.

Вопль оборвался. Сын вождя взмахнул обагренным мечом, с лицом, алым от покрывшей его крови, с черным шлемом в руке, из которого стекала на песок, пятная его красным…

Повисла напряженная тишина. Жуткая, гнетущая…

И новый вопль, еще более ужасный! Кое-кто закричал от ужаса, но большинство безмолвствовало, глядя, как носится по Арене тощий дикарь-убийца в маске из свежей крови.

Ужас сковал толпу.

Но не всех.

Несколько мужчин со значками наемников наблюдали сцену с нескрываемым интересом.

— Клянусь богом гор! — пробормотал один из них, чей рот был изуродован ударом меча, а серые глаза, вечно сощуренные, тонули в черных глазницах. — Клянусь богом гор! Он не похож на самерийца! Но он — нашей крови! Ашшур! Да он моей собственной крови!

— Удивил! — отозвался второй, которому вопли гладиатора доставляли, похоже, немалую радость. — Кто еще, кроме сына клана Мечей, способен на такой удар?

— Тогда какого демона он приплясывает на этой чертовой Арене? — спросил третий.

— А вот я сейчас пойду и узнаю! — заявил воин с изуродованным ртом.

Гладиатор тем временем закончил свой безумный танец. И сразу как-то ссутулился, обмяк, сник и, не обращая внимания на приветственные крики оправившейся от шока толпы, побрел к выходу, отрубленную голову в шлеме он по-прежнему держал в руке. И только у самой решетки вспомнил о ней, уронил на песок…

— Пойду и узнаю! — сказал воин и поднялся.

Талию его обнимал серебряный пояс с золотым царским гербом — знак начальника тысячи.

Кэр стоял, наклонясь, а смуглый тонконогий раб лил на его загорелую спину теплую воду. Другой слуга проворно работал губкой, посыпанной мыльным порошком.

Вода, стекая, впитывалась в песок, унося в него пот и кровь Арены. Светлые кудри юноши потемнели от влаги.

Кайр (так звали начальника тысячи) остановился поодаль, приглядываясь. Юноша распрямился. Теперь он стоял к наемнику спиной, и раб тер ему живот.

Зоркие глаза Кайра быстро обнаружили на загорелой спине следы Испытания. На собственной спине начальника тысячи был точно такой же квадрат из шрамов, оставленных муравьиными жвалами.