Трон императора

Царь медленно вытянул кинжал из ножен. Клинок был немного длиннее ладони, с двойным изгибом волной и острым, загнутым вбок жалом. Царь коснулся большим пальцем лезвия, и оно легко разрезало кожу. Капелька крови окрасила клинок, казавшийся розоватым в свете факела. Поверхность металла напоминала покрытый лаком срез старого дерева. Приглядевшись, Фаргал заметил на одной из сторон нанесенный легкими синими линиями рисунок: изготовившийся к броску змей с широкой трехглазой головой. Клеймо Аша! Хвост змея оплетал начало клинка, становясь выпуклым и образуя гарду. Выпущенный раздвоенный язычок плясал на изогнутом острие.

Фаргал вопросительно взглянул на сокта.

— Из даров Самери, — пояснил посланник Священных островов. — Чары с него сняты, но и без чар он хорош, не правда ли?

— Хорош, — согласился царь, убирая клинок в ножны, на которых тоже был вычеканен знак Аша.

— Причудливы пути Судьбы! — задумчиво произнес Кен-Гизар. — Наш вечный соперник приносит нам в дар самое себя! «Как дар врага, пропитан ядом Жизни хлыст!» — так, кажется, у твоего Сурнаш-Гина?

Фаргал покачал головой:

— Как дар врага, отравлен Жизни Хлыст!
А Смерти путь всегда прямей и уже,
Чем тропка бегства. Позже, обнаружив,
Что ты — всего лишь сбитый ветром лист, —
Перевернешься к собственной спине,
Чтоб посмотреть в затылочную ямку Без зеркала…

— …А путь у Смерти прям, как
Крюк молнии. Намек о том, что не
Счастливейшим — Ашшурова земля,
Там, за хребтом, а всадникам азартным, —

подхватил сокт. -

Ведь только ощутив под сердцем жар, ты
Способен встать над ростром корабля
И в крохотную щелку кулака
Разглядывать летящую химеру
До той поры, покуда запах серы
Не отзовется пламенем в висках
И содроганьем собственной спины,
Проросшей серебристо-черным мехом.
И кажется ненужностью, помехой
Зов той, чей плач — не более чем эхо.
И дым забвенья кажется родным…

— Но женщина с ребенком на руках, —

продолжил Фаргал, -

Легко ступая смуглыми ногами,
Идет через удушливое пламя
По зыбкой ряби красного песка
К изъеденной заклятьями стене,
Едва заметно шевелит губами —
И камень исчезает: перед ней
Распахнутый и освещенный вход.
Поторопись! Сейчас она войдет,
И дверь закроется!..

Загнанная вглубь боль шевельнулась под сердцем Фаргала, но он привычным усилием затворил врата памяти.

— Мне показалось, или ты и впрямь назвал Аша — врагом? — спросил царь.

— Не врагом, и не Аша! — отозвался Кен-Гиаар. — Я имел в виду Самери. Но подумай, о царь, разве враг иной раз не важней друга?

— Не для меня! — отрезал Фаргал.

«Слова не воина и не государя, — подумал сокт, бросив на царя теплый взгляд. — Слова человека!»

— Я заметил: в столице на улицах вдвое больше стражников, чем обычно! — сказал он. — Игры?

— Нет! Я внял предупреждению Люга! Вождь сказал: поблизости зашевелилось Зло! Тебе же сие ведомо!

— Да. Но с этим Злом вряд ли справятся стражники! — покачал головой Кен-Гизар.

«Он, как зверь, чует опасность!» — подумал сокт.

— А кто справится? — Царь повернулся к посланнику, и его голова показалась Кен-Гизару охваченной пламенем на фоне горящего позади факела.

— Пока не знаю, — отозвался Кен-Гизар. — На границах Карнагрии по-прежнему спокойно, насколько мне известно?

— Спокойствие нельзя назвать полным! — возразил Фаргал.

— Райно?

— Да. Мой капитан отправится туда сразу же по окончании Игр! И только Ашшуру ведомо, каким будет следующий год![4] Не хочешь подняться наверх и спросить у Него?

— Не выйдет! — улыбаясь царской шутке, ответил сокт. — Даже магу не под силу взойти на Великие хребты гор Ашшура и поглядеть на Небесную страну! Ключи, из коих питается мощь волшебства, иссякают вместе с воздухом раньше, чем дерзкий одолеет и треть пути!

— Так, может, и нет ее, Небесной страны? — предположил Фаргал.

— Может, и нет, — отозвался посланник соктов. — Но поскольку существует страна Мертвых там, за пустынями Юга, то почему бы не быть и Небесной стране там, за Великой Стеной Ашшуровых гор? Во всяком случае мне хотелось бы полагать, что она — есть!

— А чему учит Яго?