Тролли в городе

Конечно, пару раз я приезжал к ней в пригород, и мы шли в постель, но все обстояло теперь иначе. Она пыталась рассказывать о своей работе. В квартире было непривычно тихо: ни грома сковородок, ни супружеского скандала за стеной, ни визга детей, проезжавших на велосипедике по огромному коммунальному коридору.

Мы сами понимали, что наша связь истаяла. В последний раз я уже не отражался в ее глазах.

И я ушел насовсем.

Вторая подруга сказала мне, что родимое пятно в форме поцелуя делает меня неотразимым.

Она училась на психолога. Я проходил мимо дверей ее факультета, где она курила вместе с подружками.

Я терпеть не могу, когда женщина стоит, обхватив одной рукой себя поперек талии, а другую, с дымящейся сигареткой, отрешенно свесив и глядя при этом вдаль с таким видом, словно она решает, двинуть кавалерию на правый фланг или переместить артиллерию на левый.

В тот раз возле факультета стояли сразу четыре таких, и все глядели в разные стороны. А пятая просто торопливо курила, потому что явно спешила вернуться в аудиторию.

Вот она мне и понравилась, и я решил с ней познакомиться. Для начала я наступил ей на ногу. Она отдернула ногу, как будто я был змеей, а потом, бросив сигарету в лужу, принялась оттирать чулок бумажным носовым платком. (На самом деле на ней, конечно, были колготки, но русский язык, до сих пор хранящий память о красно-сверкающих гусарах – талия-рюмочка, все еще не в состоянии изречь «один колготок».)

– Что вы наделали! – горестно вскричала она.

Я присел рядом на корточки, так что наши лбы соприкоснулись, зловеще глянул ей в глаза и произнес как можно более отчетливо:

– На самом деле я хотел с вами познакомиться.

– Что? – Она опешила и застыла с раскрытым ртом и смятым платочком в пальцах.

– Правда.

– Ну, хватит, – заявила она, обретая былую решимость.

– Да бросьте вы, – отозвался я развязно, поскольку понял, что терять мне уже нечего, – вы классная девчонка, и я хотел с вами познакомиться, вот и все. Вас в детстве за косички дергали?

– Меня стригли, – промолвила она холодно.

– В таком случае, злые воспитатели лишили вас радостей детского флирта, – изрек я, глянув на надпись «Психологический факультет». – Вы уже проанализировали, как это сказалось на вашем подсознательном развитии?

– Пошел вон, дурак, – прошипела она.

Она попыталась вскочить, я протянул руку, чтобы помочь ей, и в результате мы оба рухнули в ту самую лужу, где раскисал ее окурок.

Полагаю, в сборнике афоризмов обязательно найдется изречение какого-нибудь галантного развратника осьмнадцатого столетия, который утверждал, что «совместное падение сближает». Поэтому я не буду перелистывать этот устрашающе толстый сборник и быстренько сошлюсь на какого-нибудь несуществующего де Фонтанжа или, там, Ла Монтеспана. Наверняка такой найдется, если искать с достаточным прилежанием.

В общем, нас сблизило совместное падение. Она залепила мне пощечину, и тут ее пальцы задели мое родимое пятно. Она смутилась, как это иногда случается с чувствительными людьми при виде чужого увечья.

– Простите, – сказала она (как будто это не я уронил ее в лужу), – я не сделала вам больно? Я не заметила.

– Этого? – Я потрогал пятно. – Странно, что вы этого не заметили. Оно бросается в глаза.

– Да? – Она пожевала губу. – Но я действительно сперва не заметила. Я смотрела вам в глаза.

– Спасибо.

– Да не за что.

– Оно на самом деле не болит. Просто косметический дефект.

– А почему вы его не удалите?

– Во-первых, оно слишком сильно влияет на мое подсознание, – сказал я. – Без него я могу утратить значительную часть моей личности. Во-вторых, подобная операция может привести к онкологическим осложнениям, так что никто не рискует взяться за нее.

– Довольно было бы только первой причины, – сказала она.

С этой девушкой мы были ровесниками. И больше разговаривали, чем занимались сексом. Я все время говорил о том, что интересовало ее, – просто чтобы она не ушла и прочнее встала на якорь возле меня, – а сам думал о совершенно других вещах. Она же увлекалась и явно думала ровно то самое, что и говорила, так что мне приходилось довольно туго.

– Для чего ты пошла на такой странный факультет? – спрашивал, например, я.

«Что тебе стоило, дуре, надеть что-нибудь не такое глобальное! Влезла в свой пиджачок, как в кирасу, и воображаешь, будто это тебе идет!»

– Мне хотелось разобраться в себе.

– Разве это профессия для женщины – копаться в чужих комплексах?

«Интересно, какой формы у нее сиськи…»

– А что, по-твоему, профессия для женщины? – Она зло щурит глаза. – Не слишком ли ты самоуверен… мужчина!

– Например, повар. – Я брякнул первое, что пришло на ум, и некоторое время наслаждался ее рассуждениями о «гендерных проблемах» и о том, что «киндер, кюхе, кирхе» давно отошли в замшелое прошлое и там поросли.

– А как же эти ваши дурацкие рассуждения о том, что все бабы неплохо готовят, но лучшие повара – всегда мужчины? – ярилась она, и на ее щеках выступал румянец.