Тролли в городе

Почему человек любит то или иное? Просто любит. Любовь иррациональна. Даже дружба, по большому счету, лишена рациональности.

– Почему? – переспросила Алия. – Рыбы красивы. Рыбы естественны. Я испытываю потребность в том, чтобы видеть их. Обычно это состояние называется любовью. Притяжение. Постоянное, необходимое для жизни притяжение.

– В таком случае, и я люблю вас! – вырвалось у меня.

Ее лицо даже не дрогнуло. Ни улыбки, ни румянца, ни смущения.

– Притяжение, – повторила она.

– Я чувствую, что захочу увидеть вас снова, – продолжал я. – Что, уйдя отсюда, буду непрестанно думать о вас. Представлять вас в разных видах.

– Например? – спросила она.

– Например… – Я глянул на аквариумы. – Например, обнаженную и заросшую тиной. С зелеными прядями, свисающими с сосков. Например, в платье из чешуи. Например, голую и мокрую. Например, мертвую в гробу. Только не в убогом шелковом гробике вроде тех, что приняты у нас, а в настоящем саркофаге, в каменном или металлическом. Чтобы все кругом сверкало и было очень холодным.

Моя фантазия разрасталась, а она слушала с интересом и наконец сказала:

– Но нет ничего проще!

Я сбился и замолчал.

– Это все очень легко устроить, – прибавила Алия. – Почему же вы этого не видите?

– Чего я не вижу? – переспросил я.

– Все это возможно без труда, – пояснила она. – Вы должны заплести дреды. Я сделаю.

– Какая связь между моей прической и моими желаниями? – не выдержал я. – Объясните же!

– Мое желание, – ответила она.

– Вы хотите заплести мне дреды?

– Это необходимо.

– Я хочу вас, а вы хотите сделать мне другую прическу?

– Да.

– Абсурд!

Она явно не поняла этого слова.

Я совсем уж было собрался растолковать ей кое-что, как вдруг все изменилось. В коридоре зашлепали чьи-то шаги. Алия медленно повернулась в ту сторону. Я встал и вышел из комнаты. Мне хотелось посмотреть квартиру, а заодно и разобраться, кто еще, кроме Алии, в ней обитает.

Она даже не пошевелилась, чтобы мне помешать. Я прошел по коридору мимо четырех закрытых дверей. В ванной кто-то плескался, поэтому я не стал туда ломиться. Вместо этого я подошел к одной из дверей и распахнул ее. Это оказалась кладовка. На полках стояли банки с заспиртованными морскими гадами. Обычные экспонаты, какие можно видеть в любом зоологическом музее. Среди них стояли, и с точно таким же будничным видом, банки с закатанными грибами, огурцами и домашним лечо.

Я поскорее закрыл кладовку. Щупальца дохлых кальмаров никогда не вызывали у меня приступов некрофилического любопытства, как у многих моих одноклассников. (Помнишь наши походы во всякие музеи? Биологичка почему-то считала, что вид насаженных на булавку бабочек возбуждает в детях стремление изучать живую природу!)

Я почувствовал на себе взгляд и обернулся. Алия стояла на пороге гостиной и пристально наблюдала за мной. Однако она ничего не говорила и не делала ни одного движения, чтобы остановить меня или как-то направить. Почему-то именно полное ее равнодушие меня страшно разозлило, и я начал распахивать двери одну за другой. За всеми оказывались комнаты, очень сырые и грязные, с отслоившимися обоями, с прогнившими диванами, разрушенными стульями и горами мокрого тряпья по углам. И везде навстречу мне медленно поворачивались бледно-зеленые одутловатые лица, имевшие очень мало общего с человеческими – и все же сохранявшие в себе явственно человеческие черты.

Некоторые вставали и делали пару шагов мне навстречу, но затем останавливались и, шатаясь, возвращались обратно в комнату.

Наконец мне надоело их рассматривать, я захлопнул все двери и вернулся в гостиную. Алия как ни в чем не бывало усадила меня опять на стул.

– Еще чаю? – спросила она.

Я похвалил ее за стремление соблюсти формальности, отказался от чая и спросил:

– Кто они все?

– О ком вы говорите?

– О тех существах, которые прячутся в вашей квартире.

– В моей квартире никто не прячется.

– Но они… здесь обитают, – уточнил я.

– Это не называется обитанием, – возразила Алия. – Они заключены. Они – заключенные.

Меня вдруг осенило:

– А те, что разгуливают по улицам, – они, выходит, на свободе?

– Вы их видели? – Она явно обрадовалась.

– Разумеется, видел… Трудно не заметить то, что у тебя под носом, – сказал я и тотчас оценил всю степень собственной глупости. Тысячи людей ходят по улицам Петербурга и не замечают не то что призрачных жителей параллельного мира, но и самых обыденных вещей из своего собственного мира, из своего персонального кусочка вселенной.

– И как они выглядели? – жадно спросила Алия. – Они счастливы?

– Я их не спрашивал.

– Я и не предполагаю, что вы о чем-то их спрашивали… Я хочу знать, что вы видели.

– Я видел уродцев в диких нарядах, – огрызнулся я. – Это основное, что открылось моему потрясенному взору. Не смею утверждать, будто вполне понял, насколько они довольны своей внешностью, своим образом жизни и своей участью вообще.

– Человек вполне в состоянии оценить, счастлив ли тот, кого он наблюдает, – отозвалась, ничуть не обидевшись на мой резкий тон, Алия. – Вот об этом я вас и спрашиваю. Я не прошу о том, чего вы не можете дать. Я знаю границы ваших возможностей.