Трогать запрещено (СИ)

Ключевое – почти. Ума не приложу, чем люди занимаются десять выходных подряд. Все равно ведь сорвусь и сяду за работу. Так было пять прошедших лет, так будет и в этом году. Ничего не меняется. У Илоны начнутся забеги с подругами по салонам, подготовка к свадьбе, назначенной на пятое января. Ей будет попросту не до меня. У меня же – прорва времени, чтобы сожрать себя окончательно. Я и так каждую свободную минуту последние дни варюсь в сомнениях, что мне совсем не свойственно.

Тонешь ты, Титов, в собственном болоте.

Подхватываю лежащий на столе телефон, пробегаю глазами по сообщению друга, на которое с утра до сих пор не ответил. Базу он новую открыл за городом. Горнолыжка, СПА-комплекс, каток и шале – все класса люкс. Приглашает на январских “протестить” вместе с Илой. Три дня вдали от города, в тишине среди заснеженных гор. Четыре часа на машине.

Заманчиво.

Вот только не с Илоной бы туда. Не знаю, что со мной случилось, но последние дни я лихо вычеркиваю невесту из собственных планов, какие бы они ни были. Зато туда очень удачно вписывается Данилова. С каждым днем ее образ становится все труднее вытравить из головы. Ее и Юлы. Пиздец! Но невозможно зависнуть сразу на двух!

Заношу палец над номером, собираясь звякнуть Макару и дать добро, но за спиной слышится робкий стук в дверь.

– Лиза, забыла что-то… – оборачиваюсь, поднимая взгляд.

Нет. Не Лиза.

– Юля?

Юля

– Можно войти? – выходит совсем уж тихо, что я даже не могу быть уверена, услышал ли мой вопрос Титов. Смотрю на него во все глаза, сердце грохочет и перекатывается, как гром по небу в начале лета. По телу бродят опьяненные смелостью мурашки. Живот сводит от страха быть выставленной вон.

Но нельзя пасовать, Данилова!

Свой лимит трусости я исчерпала в тот день, когда продинамила Титова от лица Юлы. Раз уже сегодня я решилась заявиться к нему, значит, надо идти до конца. Каким бы он ни был.

– Разумеется, – кивает Богдан, – проходи, – откладывает телефон на массивный рабочий стол, огибая его. – Что-то случилось, Юля? Что-то с отцом?

Отец. Сразу в мыслях – отец.

– Нет, с ним все хорошо, – прохожу, закрывая за собой дверь.

Подпираю ее собственной пятой точкой и не могу перестать глазеть на хозяина кабинета. Он сегодня не в черном. Серые клетчатые брюки и светло-серый свитер – ему идет. Наверное, я в своих джинсах и толстовке с курткой выгляжу нелепо рядом с таким мужчиной. Но если бы я еще поехала домой переодеваться, то точно растеряла бы весь запал. Поэтому и попросила Веронику сразу высадить меня у офиса Богдана.

– Хорошо, если так, – снова кивает Титов.

– Там, в приемной никого не было, – зачем-то решаю уточнить. – Я не стала ждать, а решила постучать. Ваша Лиза, наверное, куда-то отошла.

– Вероятней всего, да, – улыбается одним уголком губ мужчина и присаживается на край рабочего стола. Словно сохраняя между нами дистанцию в добрых пять метров. Которые мне придется преодолеть самой. Самые длинные пятьсот сантиметров в моей жизни!

– Так что, расскажешь?

– Что?

– Что тебя привело сюда.

Если бы это было так просто.

Вдох-выдох. Щеки горят. С трудом отлепляя себя от двери, решаю начать с безобидного:

– Можно на “ты”?

– Нужно. Не люблю, когда не чужие мне люди “выкают”.

Улыбаюсь. Он вроде как приободрить меня этими словами попытался? Не чужой человек? Ох, боюсь, когда он узнает, что у этого “не чужого человека” в голове – стыдно нам будет обоим. Мне за себя, ему за меня.

И что теперь? Нет, конечно, Юляш, у тебя есть выход. За спиной. Вон из кабинета и навсегда из жизни Титова. Не получилось, не срослось, не решилась – маршируй отсюда и, всю жизнь страдая, вспоминай о собственной трусости. Такой выход тебя устроит, Данилова?

Нет. Совершенно точно нет. Пусть это будут пять минут моего позора, но они будут. Как мама всегда говорила? Лучше попробовать и сожалеть, чем не решиться вовсе и на старости лет изводить себя “если бы, да кабы”.

Я решительно делаю пару шагов в сторону Богдана, он не сводит с меня своих глаз. Пугающий у него взгляд. По нему не понять, о чем он думает и что хочет. От него в данный момент хочется спрятаться. Слишком пристальный, слишком внимательный. Все слишком! Но я, набрав в грудь побольше воздуха, выдаю:

– Кажется, я влюбилась.

Пауза.

Тяжелая гнетущая виснет пауза.

– В… тебя, – договариваю, сжимая ладони в кулаки так, что ногти впиваются до боли в кожу. Дышать Юля, главное – дышать!

Богдан словно пару мгновений переваривает услышанное. Ни словом, ни взглядом, ни мимикой не выдает своего удивления, если он вообще удивлен. Поднимается со стола и делает шаг ко мне. Потом еще. И еще один. Сердце выдает “бум-бум” и замолкает, когда его ладони оказываются на моих плечах, и Титов говорит: