Трое в снегу

— Правильно, — сказал Шульце. — А где же наш любезный Кессельгут?

В эту минуту кто-то, стоявший позади них, наполнил три бокала вином.

— Мы не заказывали вина, — испуганно сказал Хагедорн. — Я бы хотел светлого пива.

— Я тоже, — присоединился Шульце.

Кельнер засмеялся. А когда они обернулись, то увидели не кельнера, а господина Иоганна Кессельгута. На нем была тоблеровская ливрея, его привычная, любимая, и он смотрел Шульце в глаза, прося извинения.

— Грандиозно! — воскликнул Хагедорн. — Не хочу вас обидеть, господин Кессельгут, но вы выглядите как прирожденный господский слуга!

— Ничуть не обижаете, господин кандидат, — сказал Кессельгут. — Если б я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном.

Трое друзей развлекались на широкую ногу. Каждый по-своему. Кессельгут, например, хотя и был владельцем пароходной линии, стоял, блаженно улыбаясь, за стулом Шульце и обращался к бедняге-бедняку (которого заставили подметать каток) по поводу и без повода «сударь». А Шульце то и дело называл судовладельца по имени: — Иоганн, дайте огня!.. Иоганн, вы пьете слишком много!.. Иоганн, закажите три бутерброда с ветчиной!

— Ребята, у вас получается так, словно вы годами разучивали свои роли! — заметил Хагедорн.

— Ишь какой хитрец, — сказал Шульце, а Кессельгут польщенно засмеялся.

Позднее к их столику подошел толстяк Ленц, переодетый не то в трактирщика, не то в хозяина притона. Под мышкой у него торчала полупустая бутылка ликера «Золотая вода». Он спросил Шульце, не желает ли тот записаться на конкурс трех самых удачно ряженных в оборванцев.

— Вы наверняка получите первую премию, — сказал он. — Так натурально, как вы, никто из нас не выглядит. Ведь мы только лишь переодеты.

Шульце дал себя уговорить и пошел с Ленцем к профессору Гелтаи, который раздавал порядковые номера на конкурс. Однако учитель танцев покрутил ус и сказал:

— Сожалею, дорогой. Вы не соответствуете правилам. Ваш костюм не маскарадный, он лишь таким выглядит. Вы — профессионал.

Ленц, родившийся на берегах Рейна, легко раздражался. Но профессор был тверд.

— У меня есть инструкции, — заключил он дискуссию.

— Нет так нет, любезнейший, — сказал Шульце и ушел. Когда он вернулся к столику, Хагедорна там не было.

Иоганн в одиночку общался с алкоголем.

— Его увела школьница в короткой юбке и с ранцем за спиной, — доложил он. — Это была дама из Бремена.

Они отправились на поиски и негаданно наткнулись на вещевую лотерею. Тоблер тихо отдал приказ, и Иоганн купил тридцать билетов. Из них семь выигрышей: картина местного живописца «Альпийский ландшафт» в раме, большой игрушечный мишка, который мычал «У-у-у!», флакон одеколона, еще один мишка, рулончик серпантина, коробка с почтовой бумагой и конвертами и еще один флакон одеколона.

Нагрузившись трофеями, они разрешили сфотографировать себя в соседнем помещении.

— «Возвращение охотников домой», — прокомментировал тайный советник.

Они проталкивались дальше сквозь толпу. От зала к залу. По всем коридорам. Но Хагедорн как испарился.

— Мы должны найти его, Иоганн, — сказал тайный советник. — Разумеется, его похитила бременская школьница. А ведь он на коленях заклинал меня присмотреть за ним по-матерински.

В баре блудного сына не было. Воспользовавшись случаем, Иоганн принялся раздаривать выигрыши. Одеколон шел нарасхват у крестьянских девиц. Какой-то голландке он вручил, не спросив ее, написанный маслом альпийский пейзаж. Она поблагодарила по-голландски.

Они возвратились к своему столику. Хагедорна все еще не было. Иоганн посадил двух мишек на третий стул. Тоблер снял черные наушники.

— Странно, — заявил он. — Без наушников вино кажется вкуснее. Ну какая, скажите, связь у слуха с вкусовыми нервами?

— Никакой, — изрек Иоганн.

Тут они начали экспериментировать. Затыкали уши и пили. Закрывали глаза и пили.

— Что-нибудь заметили? — спросил Тоблер.

— Так точно, — ответил Иоганн. — Все глазеют на нас и думают, что мы спятили.

— А еще что заметили?

— Можно делать что угодно — вино замечательное. Ваше здоровье!

В это время госпожа Каспариус, переодетая в школьницу-подростка с большим бантом в волосах, сидела с парижским апашем Фрицем Хагедорном в пивном погребке, прокуренном и переполненном. Вместе с ними за столом расположилось много посетителей. Они тоже были в маскарадных костюмах, однако страдали от этого.

Тридцатилетняя школьница открыла ранец, достала оттуда пудреницу и попудрила нахальный носик розовой пуховкой.

Молодой человек наблюдал за ней.

— Как с домашними заданиями, малышка?

— Мне срочно нужны дополнительные занятия с репетитором. Прежде всего по человековедению. Тут я совершенно не разбираюсь.

— Подожди, пока вырастешь, — сказал он. — Этот предмет познается только на опыте.

— Вот и нет, — возразила она. — Если бы зависело от этого, я была бы лучшей в классе. Увы, не получается.

— Жаль. Значит, все твое усердие напрасно. Бедное дитя!

Она кивнула.

— Кем ты хочешь стать, когда кончишь школу?

— Кондуктором трамвая, — ответила она. — Или цветоводом. Хотя лучше всего — прогуловодом.