Трое в подземелье

Денис Александрович взялся пальцами за первый листок книги и, отогнув, насколько можно было, обложку, стал смотреть бумагу на свет.

– Ни водяных знаков, ни… Что это?

Увлекшись рассматриванием, он непроизвольно приблизил страницу к огню, и на ней внезапно стали проступать какие-то буквы и чёрточки.

– Всё ясно! Симпатические чернила!

– Какие? – заморгал Люсьен.

– Симпатические, балбес, – не преминул зацепить его Вилли. – Это когда надпись остаётся невидимой, пока её не нагреют или не намочат.

– Совершенно верно. – Денис Александрович ещё немного подержал страницу над огнём, и на ней отчётливо проступила… карта. – Да тут как в пиратском романе! Стрелочки, линии, названия подписаны… «Часовня влюблённых», «Синюшкин колодец», «Чёртов Коготь»… Остров сокровищ, да и только!

– Покажи! – распихав сидевших рядом, Люсьен потянулся к книжке, но сделал это так порывисто и неловко, что вышиб её из руки отца, и она полетела в костёр.

– Что ты надэлал! – ужаснулся Руслан.

Все кинулись вытаскивать книжку из огня, но лишь помешали друг другу, а она, словно пропитанная бензином, разом занялась и превратилась в факел. Денису Александровичу всё-таки удалось спасти несколько начальных страниц, но остальное было утрачено безвозвратно. Несчастный Люсьен стал кумачовым и желал провалиться в преисподнюю, чтобы избежать позора.

– Что сдэлано, то сдэлано. С кэм нэ бываэт? – попытался утешить его Руслан, но Люсьен только отмахнулся обречённо: какие могут быть утешения, когда сам лопухнулся?

Дабы избежать новых потерь, Денис Александрович отложил эксперименты с бренными останками книги и, разровняв уцелевшие страницы, упрятал их в свой вещмешок. Ночь уже вступила в свои права, после треволнений и многочасового дневного перехода всех неудержимо клонило ко сну. Пока мужская часть отряда наскоро ставила палатку (ночевать под сводами пещеры не решились), а Рада наводила вечерний марафет, Ульяна отошла к лесу и позвонила дяде. Сотовый брал плохо, связь была подобна тонюсенькой ниточке, готовой оборваться в любой миг.

– Почему не звоните? Со вчерашнего дня жду! – выплюнула трубка недоброе дядино рычанье.

– Возможности не было, – оправдывалась Ульяна. – Мы всё время то вместе у костра сидим, то гуськом по горам ходим.

– Что, ни на минуточку не отлучиться? Кхрр… Ладно, это я так, на всякий случай уточнил. Как у вас дела?

– Не знаю, дядечка, у меня в голове такой компот из сухофруктов, что я, кажется, свихнусь скоро. – Ульяна помедлила, раздумывая, стоит ли пересказывать дяде Потапу всё, что произошло с момента прибытия на Урал, и решила переложить эту заботу на чужие плечи. – Пусть лучше Рада тебе позвонит.

– … Рада… кхрр… чем там занимаетесь? – закашлялась трубка, давясь помехами. – … всыплю по первое число! Кхрр…

Тут Ульяна сочла за благо отключиться и, возвратясь к стоянке, шепнула Раде, что дядя Потап хочет её услышать. Рада скорчила кислую мину, но отложила крем для век и, отцепляя на ходу мобильник от пояса, скрылась за ёлками. Отсутствовала она минут десять, а когда снова появилась, лицо её имело неопределённое выражение, в котором тем не менее можно было уловить скрытую взволнованность. Ульяна не стала её ни о чём расспрашивать – захочет, сама расскажет, а если нет, значит, то, о чём она говорила с дядей, не для её, Ульяниных, ушей.

– Действуем по плану, – вот и всё, что сказала Рада, улучив момент, когда они остались наедине.

– Долго ещё ждать?

– Завтра всё закончится.

Спать улеглись хорошо если к полуночи. Руслан, по-акульи зевая, сказал, что неплохо бы и сегодня организовать дежурство, дабы обезопасить обитателей палатки от вторжения каких-нибудь горгулий, но ответом ему было молчание. Все устали до крайности, и заступать на ночную вахту никому не улыбалось. Руслан, чувствовавший себя не лучше остальных, настаивать не стал и первым полез в нутро палатки.

Ульяна решила беспробудно спать до утра, чтобы восстановить силы. Завтра – день ответственнейший: всё то, на что её настраивал перед отъездом дядя, должно достичь кульминации. По сути, выяснится, сдала она свой первый экзамен или нет. В преддверии столь важного и интригующего дня стоило выспаться. Она забралась в спальник и юркнула в сон, как в тёплую и уютную каюту, где можно отрешиться от неистовых волн, вздымающихся вокруг корабля.

Она испытала ласковое, убаюкивающее колыхание, точно в колыбели лежала и кто-то покачивал её да ещё и напевал негромко. Ульяна свернулась калачиком, насколько позволял неудобный спальник, и приготовилась лицезреть красочные сновидения, которые уже сплетались из пока ещё туманных невещественных нитей – но грубый толчок между лопаток прервал намечавшуюся идиллию. Она открыла глаза. В палатке было темным-темно, зато ощущалось шевеление и слышался шорох. По Ульяниному загривку ещё раз проехались не то ногой, не то рукой, и тут же в общую картину вклинился злобный шёпот Люсьена:

– Тихо ты, хомяк! Поднимай копыта повыше, не то всех перебудишь…